Солнечный свет потихоньку, сам в себе, растворял радугу лежащую на столе. От нее практически ничего не осталось, лишь рваные разноцветные фрагменты, когда Агафья Тихоновна, справившись с коричневой окраской моей рубашки, с грохотом откинулась на массивную дубовую спинку стула и произнесла:
– Спасибо, сыта… Коричневый, знаете ли, быстро насыщает, – она немного отодвинулась от стола, и поглаживая белый, как снег, живот, произнесла, – но время подавать первое блюдо.
Одновременно с ее словами на столе, прямо из остатков радуги, из цветного и яркого Пространства материализовалась большая тарелка с аппетитным, хорошо прожаренным свиным стейком на косточке. Гарнира не было. Одно только исходящее соком мясо. Толстый румяный кусок жирной жареной свинины.
– Самое время для нее, – Агафья удовлетворенно прищурила глаза и вдруг, что было акульих сил, закричала, обращаясь к дракону, который сыто, и как мне казалось, немного лениво лежал у меня в ногах:
– Свинья в опасности! Свинья в опасности! Празднуем! Празднуем! Дождались! – акула вскочила из-за стола и стала расхаживать взад–перед по комнате, опираясь только на хвост. Им же она отталкивалась от пола и ее движение в Пространстве скорее представляло собой серию маленьких, слившихся в непрерывную ходьбу прыжков. Агафья рассуждала вслух:
– Как говорит нам старая восточная мудрость – «Встретил отца и мать – убей их». Что уж говорить о свинье! Свинья всенепременно должна быть убита! У каждого есть своя свинья которую не только нужно, но и должно зарезать, – Агафья Тихоновна подмигнула мне черным лакированным глазом и важно, подняв передний плавник вверх (в этот момент на ее остром носу появились очки с бифокальными линзами и она стала напоминать мою первую школьную учительницу), произнесла:
– Конечно, эту пословицу не нужно воспринимать буквально. Вы как думаете?
– Конечно, как вам будет угодно. Но все же я не совсем понимаю. Если не сказать – совсем не понимаю.
– Не совсем понимаете или совсем не понимаете? – она внимательно посмотрела на меня, при этом смешно сморщив свой кожаный нос, – это совершенно разные вещи и нам никак нельзя их перепутать местами. А может быть, вы просто отказываетесь понимать со всеми? Хотите понимать один?
– Почти не понимаю, – я окончательно запутался.
– Ах, все очень просто. И, конечно же, вы понимаете. Это место только для тех, кто понимает. Вас бы здесь не было, если бы вы не понимали. Да и ключ бы не подошел. Вход непонимающим сюда закрыт. Вообще закрыт. Навсегда. Навеки. На все времена, – она перестала морщить нос и коротко подытожила: