– Тебе помочь собраться? – спросил Киран.
– Не трать время попусту. Эти бумажки мне всё равно yже не пригодятся.
– Да брось. Вдруг ты захочешь вернуться к частной практике? Ведь дипломы у тебя никто не отбирает.
– Поверь мне, всё кончено.
– Ладно, не утрируй. Всё ещё образуется.
– Конечно, образуется – после моей смерти. Всё станет на свои места.
Киран потрепал друга по плечу.
– Слушай, Дрю, я не буду говорить, что ты сам во всём виноват и что ты сознательно подставил всех под удар. Однако… Что ты себе думал? Если тебе нездоровилось, надо было попросить отпуск. Тебя бы все поддержали. Ты бы подлечился и вернулся на работу как новенький.
– Эта дрянь не лечится.
– Бред. Сейчас всё лечится… практически всё.
– У меня в следующий вторник была назначена биопсия. Я её отменил.
– Ну и зря.
– А смысл? Я видел снимки. И так всё ясно, Кир. Глиобластома налицо. Четвёртая стадия. Ну, раздробят они мне череп, поковыряются в мозгу. А дальше что? Подвергать себя мукам, чтобы продлить жизнь на два-три месяца? У меня даже страховки не будет со следующей недели. Кто будет платить за моё лечение? Все стрелки указывают в одну точку.
Киран выдохнул и убрал руку с плеча товарища.
– Даже не знаю, что сказать тебе, Дрю. Я не подозревал, что всё так запущено. Как я такое дело проворонил? Знал бы я, насильно потащил бы тебя к врачу.
– Я не люблю ныть и переключать на себя внимание. У людей хватает забот без моих болячек. Мне сказали, ты займёшь моё место. Я рад. Кстати, пока не забыл… Должен сообщить тебе кое-какие сведения о наших ребятах. Ведь теперь они под твоей опекой.
– «Крепостныe», что ли?
Осунувшееся лицо Дрю просияло на мгновение.
– Послушай, Кир… У Лиззи бабушка перенесла инфаркт, уже третий по счёту. У Джима родители разводятся. Вернее, они то сходятся, то расходятся, и это его нервирует. Что ещё? Виктора бросила девушка. С этими тремя надо помягче. Прошу тебя. Эти ребята – будущее американской психиатрии.
Стоя спиной к товарищу, Дрю не видел, как тот закатывал глаза.
– Можешь не волноваться за своих «крепостных», – Киран с трудом скрывал раздражение. – Уверяю тебя, что им будет весьма уютно в моих ежовых рукавицах. Ты лучше о родном сыне подумай. Или твой Глен навсегда выпал из кадра? Боюсь даже спросить, знает ли он, что с тобой происходит?
– Увы, нет. Я понятия не имею, где он сейчас и чем занимается. Догадываюсь только, что с его характером по нему плачет электрический стул. Я сделал всё для этого мальчишки… – Дрю повернулся к окну. – После смерти матери он потерялся, сломался пополам.