– Не понимаю, почему многие люди так боятся драки? Наоборот, круче этого может быть только секс.
Валентин тогда только хмыкнул, приняв слова друга за шутку, но позже понял, что говорил тот искренне. Жизнерадостность Стаханова была заразительной, поэтому для обозначенной компании он был неким стержнем, скреплявшим таких разных людей в одном кабаке.
Его путь в «Дром» оказался довольно оригинальным. Однажды ночью, подвыпившим он наткнулся на бродившего без сна Лёнчика, мрачного и озабоченного проблемами, где достать денег на выплату долга. Кто-то из них посмотрел на другого косо, и завязалась маленькая потасовка. Ленчик не дал себя в обиду и не оробел перед грозным Стахановым. В общем оба, остудившись, держась за разбитые носы, зашли в перестраивающийся кабак и загладили инцидент хорошей водкой.
Таким было ядро компании Валентина. Его отдушина.
После очередного обязательного посещения прадеда Валентин направился в «Дром». Поднявшись по ступеням, он оказался в главном зале заведения. Чтобы его создать пришлось снести перегородки нескольких квартир, остатки стен замаскировали украшательствами, нацепили на них полки со всякой мелочью.
В одном из углов Лёнчик оборудовал свой «наблюдательный пункт» – столик, за которым он сидел и смотрел телевизор, закрепленный на стене. Над местом Лёнчика на полке красовалась модель барка «Крузенштерн», которую он кропотливо собирал полгода. По углам заведения он понаставил свою гордость – лучшие модели, собранные им за все годы увлечения. Его гордостью был испанский белоснежный фрегат девятнадцатого века «Хуан Себастьян де Алькано».
– Ленчик, ты хоть бы мух вытравил. Развел тут стада, – вместо приветствия сказал Валентин.
– Нет, пусть поживут – приезжих сегодня нет, а вы потерпите. То же ведь живые твари.
– Ты это о мухах или о нас? – прищурился Валентин.
– А ты как думаешь? – Лёнчик раздавил сигаретный бычок в пепельнице.
– Ладно, проехали. – Валентин огляделся в поисках Настасьи. – А где твоя официантка? Уволил что-ли?
– Заболела, дома сидит. А Верка заменить не может, у нее кто-то там умер. Садись здесь, я для тебя побуду сегодня официанткой.
– Да иди ты. Мало того, что страшный, так еще и обсчитаешь, еврейская морда.
– Какой я тебе еврей? – обиделся Лёнчик (он всегда обижался на такие колкости Валентина). – Я немецкой крови.