– Понятно, немецкий еврей, – закивал Валентин.
Ленчик скрылся за стойкой бара, зазвенел стаканами и прочим стеклом.
– Как обычно? – донесся его голос.
– Нет, мне сегодня нужно еще бумажки дописать, воды дай.
– Понятно, крыса канцелярская, – закивал Ленчик, передразнивая Валентина.
Валентин обратил внимание на включенный телевизор. Вышколенная дикторша, Марина Пригожкина, известная всей стране по одному недавнему скандалу, читала сводку новостей.
Красивая баба, подумал Валентин. На мою похожа, только моя – дрянь.
Он вспомнил, как впервые встретил свою супругу, как слепо влюбился нее, упорно не замечал ее явнейшие недостатки, как через пять месяцев предложил ей выйти за него, наивно мечтал о детях, и тут такой облом. Для него открывшаяся реальность была крушением Вселенной. Запоя тогда чудом удалось избежать.
– …шестьдесят человек признано некомпетентными. И переходим к родным новостям. – Пригожкина очень изящно и естественно передвинула лист на своем столе (чисто символический, весь текст выводился на стекло перед объективом камеры). – Президент нашей державы завтра посетит Большую окраину. В связи с известным пристрастием к древностям и поломкой личного самолета, автоэскорт президента сначала направится к Серебряному кургану, где археологи представят ему недавно открытые сокровища ранней срубной культуры…
– Вот жопа с ручками, – в сердцах воскликнул вернувшийся Лёнчик, махнув на экран. В как кадре как раз был президент, одетый в пальто он спускался по ступеням своей резиденции и сверкал фарфоровой улыбкой. – В стране бомжей скоро будет больше, чем нормальных людей, а что он делает сейчас?
– Э, стаканчики то поставь, – попросил Валентин. Ленчик так размахивал руками, что стаканы грозились вылить все свое содержимое на Валентина.
– Увидел бы его, сказал все, что думаю о нем. – Лёнчик звонко поставил два стакана на столик.
– У тебя как раз может появится такой шанс. Дорога Столица – Окраина – вот она. Вдруг президенту в дороге захочется пожрать, а тут твой бигборд на всю трассу. Подрулят сюда черные машины, выберется наша надежда и опора, сядет за лучший столик, охрану по углам растыкает, и тут ты с меню под мышкой. О! Вот это я понимаю – шанс.
– Да иди ты, Вэ. В гробу я его видел, в белых кроссовках. Дерьмократия, твою дивизию. Я даже на выборы не ходил!