Ещё сейчас, в принципе, никто не знает о нём, даже Джапо и владыки Земли и Атики, и потому не берут в расчёт. Она, отныне, рассчитывала только на себя, знала и была уверенна в своей силе и победе, только сердце иногда не слушалось, уносило её к его свободе и независимости, будоражило кровь. Она пробовала настроиться на него и начинала чувствовать, как её втягивает в какую-то воронку, возврата из которой не просматривалось. В таких случаях она спешно выходила из транса и всё, что она усматривала в этом полёте неизведанным способом движения, так же быстро забывалось, оставляя в сознании лишь небольшие штрихи, что было что-то необычное и прекрасное, хоть и весьма опасное.
И ещё одна особенность не давала покоя, которая тревожила, потому что она не понимала. Арий был неуязвим, он был, и его не было. Она знала, что любой вид материи существует только в движении, движение, в принципе, создаёт материю. Движение может быть только поступательным в пространстве ли, во времени, другого вида движения она не знала.
Арий использовал иной вид движения, даже не вибрационный, а какой понять было невозможно. Его не было в движении, он в нём появлялся внезапно, так же внезапно исчезая, будто он сам был этим движением – строителем и разрушителем материи самой.
И она поняла!.. поняла, почему она ослушалась. Только она одна знала виновника того, что происходит. Арий непорочен, как дитя, как любое животное, растение минерал, ибо, по определению, не ведает, что творит, и потому только жертва младенца, как символа чистоты и непорочности, может остановить Ария. Тут не Чела, не кто-либо другой человек ли, не человек, бессильны, ибо ведают Бога, а это значит – ведают, что творят. Смерть младенца – это единственный шанс уничтожить Ария, возомнившего себя невесть кем, ведь это смерть самой непорочности…
К чему это приведёт впоследствии, предугадать было невозможно, а на расчёты не было времени.
Вспомнить всё!.. вспомнить, проснуться, наконец, от гипнотического сна, кошмара спячки миллионов лет, а может сотен миллионов. Виктор вспоминал, воспоминания крушили всё, будто рвали тишину на части, ведь эта тишина – сплошной кошмар, страдания и слёзы, но и кошмар на части разрывался, обнажая суть всего Творенья, в которой гармония и красота, любовь и радость вне пределов Кода Бога Ра, вне любых пределов жизни. Код Бога – это смерть Высшего, это Жизнь сама, закованная в Куб Творенья.