Едва заметив юношей, старик вскочил, и, опершись на палку, поспешил навстречу гостям.
– Ладонь Матери Всех над тобой и твоим родом муд… – начал обычное приветствие Савин, но старик перебил его на полуслове и затараторил:
– Добра Мать. Добра к нам. Каких гостей послала мне сегодня, а я старый слепой крот и не вижу. Зимер, медвежонок, как ты подрос, да и в плечах раздался. Ну, вылитый отец, пусть земли вечного лета будут к нему добры… И ты, Савин, совсем красавцем стал. Наши девки тебе, поди, проходу не дают… ну да ничего, немного им терпеть, – хитро подмигнул юноше старик. – И ты подойди, подойди, Зоул, ведь так тебя прозвали наши сорванцы. Ты не помнишь меня? Да проходите, проходите, свежие лепешки как раз поспели. Ну, говорите, говорите, что нового в наших пещерах? Давно я там не был, давно. Уж почитай десяток лун. Говорил я Гуору, говорил, найди, кого помоложе, вместо меня, так нет же, опять старика отправил. А вас, значит, пораньше, до старших… Ну, идите, идите внутрь.
Хозяин затолкал всех троих в землянку.
– Вот и хорошо, вот и славно – бормотал старик, рассаживая соплеменников на бугристые кряжи вокруг очага, обложенного плоскими окатышами, на которых исходили ароматным паром аккуратные румяные лепешки из зерна и орехов. – Больше мудрых, крепче племя. Густой лес буре не свалить, нет, не свалить. – Тут он вдруг запнулся, но сразу же вновь затараторил: – Да вы ешьте, ешьте, не слушайте меня, старого болтуна.
Гостям досталось по куску вяленой рыбы с хлебцем и Зоул, повинуясь спазмам голодного желудка, вгрызся в хрустящую корочку.
Пока молодежь набивала животы, в жилище протиснулся Стоир, один из четверых охотников Кайр, хранивших меновые запасы и покой поля, выполняя волю совета племен. Едва передохнув, Зоул с Савином отправились бродить по рядам палаток под его присмотром, вновь окунувшись в пеструю толпу. Зимер остался в землянке, но вскоре, передав старику свое тайное послание, присоединился к спутникам. С видом опытного мужчины он деловито и обстоятельно рассматривал выставленное оружие. Восхищенно восклицая, брал в руки бесценные зеленовато-медовые бронзовые ножи, отполированные до зеркального блеска, поднимал тяжелые топоры из серого слоистого камня, трогал обсидиановые наконечники копий, мерцающие нефритовые лезвия, широкие, как лист водяной звезды, древки и рукояти из прочного дерева, украшенные резьбой и камнем.