Шлюха!
Левый глаз задергался, и мальчику пришлось прижать к нему пальцы, чтобы остановить тик.
За окном шел дождь, и тяжелые капли лизали стекло. Тени расписывали дрожащие узоры на голой штукатурке между гобеленами, как будто водяные жилы кипели, а не замерзали.
Внезапно зимний свет, сияющий луч, пронзивший копьем серые тучи и окно, озарил, пусть и на краткие мгновенья, его сидевшую на кровати мать. Внимательный взгляд Джулио вобрал ее профиль, белоснежную кожу и округлую грудь, приводившую в восторг короля, заселявшего детскую пищащими детьми. Глаза ее напоминали вставленные во влажное стекло аквамарины. Выгнув шею, она рассматривала свои лоснящиеся черные волосы, заколотые гребнем из слоновой кости.
Вошедший в комнату слуга доставил королевское послание. Прикрыв ладонью дергающийся глаз, Джулио снова склонился над таинственными иллюстрациями. Взгляд его проследовал за зеленым каскадом воды, пробегавшей через бочонки – похожие на купальные лохани, только без днища – и с плеском низвергавшейся в пруд, в котором резвились обнаженные женщины.
А может, эти бочонки напоминают части телескопа, изобретенного Галилеем приспособления для наблюдения за небесами? Надо бы записать мысль… Джулио потянулся через стол к стопке листков.
– О, прекрасно! – воскликнула Анна-Мария, пробегая глазами записку. – Твой отец желает навестить нас!
Рука мальчика застыла в воздухе.
– Придет король? Сейчас?
Кожа вокруг его глаза задергалась еще сильнее. Он торопливо собрал свои бумаги.
– Да, дорогой! – ответила его мать. – Так что порадуй меня и веди себя пристойно. Ты же знаешь, он в тебе души не чает. И постарайся не чудить, мой золотой.
– Мама! Он всегда мною недоволен.
– Нет, нет, Джулио! Он любит повторять, что ты останешься при нем и что когда-нибудь поможешь ему управлять Трансильванией. Я сама это слышала. Ты должен относиться к нему снисходительнее и прощать ему гневливость. Ты – его сокровище, сыночек мой.
В дверь резко постучали.
– Король, – объявил слуга и отступил в сторону.
Рудольф II вошел в комнату, в длинном плаще и бархатном берете с пером, воткнутым в него с небрежным изяществом.
– Ты восхитительна, – проворчал он, улыбаясь расчесывающей черные волосы Анне-Марии в ответ на ее призывный взгляд. – Оставь нас!
Слуга, к которому были обращены последние слова, поклонился и выскользнул за дверь. Тяжелый засов с громким щелчком встал на место.