– Очень хорошее вино. Совсем не то, которым мы потчуем посетителей.
Вино забулькало громко, празднично и по-бунтарски, как будто Квик среди бела дня наливала мне чудодейственный эликсир.
– Ваше здоровье, – быстро сказала она, поднимая бокал. – Надеюсь, вы любите камбалу.
– Да, – ответила я, хотя никогда этой рыбы не пробовала.
– Итак. Как отреагировали ваши родители, узнав, где вы теперь работаете?
– Мои родители?
– Они вами гордятся?
Я пошевелила пальцами ног, сдавленными обувным заточением.
– Мой отец умер.
– Ох.
– Моя мать так и живет в Порт-оф-Спейн. Я единственный ребенок. Возможно, она еще не получила моего письма.
– Вот как. Должно быть, вам обеим приходится нелегко.
Я подумала о матери, о ее вере в Англию – место, которое ей так и не суждено было увидеть. Подумала об отце, призванном в ВВС Великобритании и сгоревшем в облаке пламени где-то над Германией. Когда мне было пятнадцать, премьер-министр Тобаго провозгласил, что будущее детей с островов находится в их школьных ранцах. Моя мать, готовая на все, чтобы моя жизнь сложилась иначе, чем у них с отцом, поощряла меня к самосовершенствованию. Однако к чему были эти усилия, если после обретения страной независимости всю нашу землю распродали иностранным компаниям, вкладывавшим прибыль в экономику своих стран? Что нужно было делать нам, молодым, если, запустив руку в свои ранцы, мы не обнаруживали там ничего, кроме шва, расходящегося под тяжестью наших учебников? Нам только и оставалось, что уезжать.
– С вами все в порядке, мисс Бастьен? – спросила Квик.
– Да, я приехала сюда с подругой, Синт, – ответила я.
Мне вовсе не хотелось в подробностях вспоминать о Порт-оф-Спейн, о доске с именами погибших, о пустом участке на кладбище Лаперуз, который мама все еще держала для отца, о католических монахинях, воспитывавших меня, росшую с непреходящим чувством скорби.
– Синтия помолвлена, – проговорила я. – Скоро выйдет замуж.
– Вот как.
Квик ножом приподняла небольшой кусок камбалы. У меня возникло странное чувство, что я сказала слишком много, хотя практически не проронила ни слова.
– И когда же?
– Через две недели. Я подружка невесты.
– И что тогда?
– В каком смысле?
– Ну, вы останетесь одна, не так ли? Она ведь съедется с мужем.
Квик всегда избегала обсуждения фактов своей жизни, стараясь при этом докопаться до самого сокровенного в жизни собеседника. Она ничего не рассказывала мне о Скелтоновском институте, полностью сосредоточившись на выяснении моих обстоятельств, и вскоре выудила на свет самые мрачные мои опасения. Дело в том, что неизбежный отъезд Синт из нашей квартирки повис между мной и моей самой закадычной подругой, точно молчаливый вопрос, налитый предчувствиями. Мы обе знали, что Синт переедет к Сэмюэлу, но я и представить себе не могла, как буду жить с другой соседкой, поэтому не заводила об этом речь, да и она тоже. Я хвасталась новой работой, она суетилась насчет свадебных приглашений и делала мне сэндвичи, которые я, признаться, недооценивала. Утешало меня одно: зарплаты в Скелтоне должно было хватить и на освобождавшуюся комнату.