Он с мужеством принял эту новость, не вымолвив ни слова, и взглядом указал на мой мобильный, который не прекращал вибрировать. Соня была в агонии, и я ожидала, что она, обежав всю округу в поисках меня, в любое мгновение может появиться здесь, опьяненная тревогой и любопытством.
– Ответьте ей что-нибудь. Не важно, что…
Не слишком гордясь тем, что мне приходится обманывать свою подругу, я задумалась на мгновение, затем составила сдержанную формулировку:
Я упустила его из-за грозы. Сожалею, но я не видела его лица. У меня срочные дела, связанные с судебным иском.
Я тебе позвоню. Целую.
– Ну вот, это должно успокоить ее на некоторое время, – натянуто улыбнулась я.
Он угрюмо кивнул и, казалось, пытался подобрать слова:
– Эль… Меня уволили.
– Что? Из «Экономиста»?
Для начинающего журналиста, каким была я, человек, подобный Франсуа Маршадо, казался непоколебимым, словно маяк, в издательском пейзаже.
– Но они не могут выставить такого профессионала!
– Еще как могут. Им даже не пришлось собирать административный совет. Два-три телефонных звонка – и готово.
– Но с таким опытом работы вы найдете себе новое место за неделю, – яро ободрила я Маршадо. – Уверена, что вы уже практически нашли его.
Франсуа тяжело вздохнул и посмотрел на меня с мрачным спокойствием.
– Полагаю, вы недооцениваете авторитет своего бывшего дружка и то, какие проблемы он может доставить… Я уничтожен. До тех пор пока он не снимет свое вето, ни одна редакция не возьмет на себя риск принять меня на работу.
Наказание последовало незамедлительное и хлесткое. Со времени последнего звонка Хлои, несколько дней назад, у меня больше не было новостей о каких-либо возможных судебных последствиях, предпринятых в ответ на появление моей колонки в журнале. И вот по какой причине: именно Маршадо пришлось заплатить по счетам. Дэвид понял, кто стал инициатором данной публикации. Он догадался, что этой тайной вендеттой обязан скорее приятелю-рогоносцу, чем бывшей подружке, подвергшейся насилию.
– Другими словами, я подписал смертный приговор своей карьере в сорок пять лет.
Официант поставил перед нами две дымящихся чашки эспрессо, и я оставила Маршадо в покое, пока он задумчиво глядел на причудливые молочные узоры на поверхности кофе. Я была ошеломлена заявлением Франсуа, тронутая его фаталистичным настроем.