Голосование, как ни странно, прошло без эксцессов, и на утро в
информационной сети школы появились итоги. Новым президентом
школьного совета стала Азуса. «И чего только не сделаешь ради
предсерийного образца устройства полёта», — думала Азуса, отвечая
на приветствия. Уже несколько позже она поняла, что со стороны
Тацуи это было жестоко, но эффективно, ведь стоило ему обещать ей
это устройство, как она уже была согласна быть президентом
студсовета. «Сама виновата», — напомнила себе Азуса, подавляя
тяжёлый вздох.
Тем же вечером Тацуя вот уже в третий раз за последнюю неделю
попытался отыскать способ поговорить с братишкой, но, как и в
предыдущие разы, застрял на серой мгле, как он окрестил стену из
тумана и холода, которая, как предполагал Поттер, являлась
ментальным щитом малыша, а значит брать препятствие с нахрапа не
стоит, ибо можно сделать всё ещё хуже. Безрезультатно потоптавшись
у края мглы, Тацуя опустился на голую пустынную насколько глаз
хватало землю и тяжело привалился к стене. О том, что этой стены не
было ещё секунду назад, он как-то не задумался, погружённый в свои
невесёлые думы. «Где же ты, братик? Неужели совсем не слышишь? Я
очень скучаю по тебе и нашим играм, помнишь, мы вместе качались на
качелях, ты так радовался и просил раскачать повыше! — то ли в
голос, то ли мысленно спрашивал Тацуя у пустоты. — Я бы многое
отдал, чтобы вернуться на ту детскую площадку, где мы играли! — в
сердцах Тацуя саданул по земле кулаком. — Хочу вернуть те дни,
когда я считал тебя воображаемым другом, и мы играли. Знаешь, после
того как ты ушёл, осталась только пустота и боль, но я всё пережил,
и я всё ещё здесь».
Уже собравшись уходить Тацуя открыл глаза. К его вящему
удивлению безкрайняя пустота и мгла исчезли, сменившись пейзажем
постапокалиптической направленности. Теперь Тацуя стоял на краю
развороченной детской площадки. Все сооружения были покорёжены и
покрыты ржавчиной, но это была та самая детская площадка. Как и
когда-то давно она располагалась недалеко от улицы с однотипными
домами, но если раньше тут цвела сакура и светило яркое солнце, то
теперь всё было разрушено, а небо имело пыльно-серый цвет и не
пропускало ни лучика света, создавая багровые тени. В полумраке
отчётливо скрипел наполовину сломанный фонарь, а ветер — он то
появлялся, то исчезал, поднимая тучи пыли, перемешанной с
пеплом.