После того, как ребята утопили
в бассейне его телефон и планшет, меня попросили привести их, когда подрастут. Я
беспрекословно подчинилась, предварительно оплатив оторванный разделитель плавательных
дорожек.
Как опять же объяснил мой
дипломатичный мальчик, им с Давидом показалась тесной дорожка. Они стащили из домашней кладовки кусачки и,
пока тренер занимался Дианкой, перекусили трос с поплавками. Мне пришлось оплатить
новый разделитель и забрать детей из бассейна.
Конечно, мальчики извинились.
Это первое, что они делают после каждой выходки. Но если Данил при этом хотя бы
пытается изобразить раскаяние, Давид сохраняет невозмутимый вид.
— Бубочка моя, — увещевает
его потом Стефа, — когда просишь у людей прощения, надо хоть глазки в пол опустить.
А не смотреть с таким видом, как будто ты хочешь сказать: «Сдохни, крыса!»
Три недели назад, оплатив
соседям очередной треснутый стеклопакет, в который Давид попал мячом, я привела
сыновей на стадион.
— Им через полгода исполнится
пять лет, — упрашивала я тренера, — они же с рождения втроем, а это тоже маленькая
команда. Вот увидите, они у меня очень командные!
И теперь я смотрю на своих
насупленных детей и недовольного тренера.
— Что случилось, Вадим Степанович?
— спрашиваю, все еще теша себя надеждой, что это было сказано сгоряча.
— Я не могу так работать
Анастасия Андреевна, — нервно отвечает тренер, — я привык, что мои требования выполняются.
Понимаю, что у них у обоих преобладающая нога — левая, но хороший футболист должен
владеть обеими ногами. А они не слушают и бьют только левой.
Мальчики шмыгают носами,
подтверждая слова тренера. Дианка сочувственно смотрит на братьев.
— Данил, Давид, — говорю
с укоризной, все еще надеясь, что удастся уломать Вадима Степановича нас оставить,
— разве вы не согласны, что надо одинаково хорошо уметь бить и левой, и правой ногой?
— Нет, — мотает головой Данил,
Давид молчит, — нельзя одинаково.
— Это почему же?
— Левую тоже надо тренировать.
Она должна еще лучше бить. Так что одинаково — это неправильно.
Тренер раздраженно взмахивает
руками.
— Ну вот, и так всю тренировку.
Я смотрю на упрямо сжатые
губы своего мальчика, вижу, что они подрагивают, и мне становится его жаль.
— Сынок, — присаживаюсь на
корточки, — может, есть смысл чередовать? День правой, день левой?