Три "Д" для миллиардера. Свадебный салон - страница 5

Шрифт
Интервал


— Мамочка, — оживляется Давид, — я так и хочу. Но прошлый раз мы всю тренировку били правой, и сегодня я должен бить правой. Моя левая нога может разучиться!

— За один раз не разучится, — пытаюсь его разубедить, но он качает головой.

— Ты не понимаешь, я сегодня попробовал, и уже совсем слабо получается. Вот смотри!

Он берет из рук тренера мяч, и смутное предчувствие заставляет меня воскликнуть:

— Давид, нет!

Но мяч уже взлетает вверх, и мы все следим за его полетом, как зачарованные. Он описывает красивую дугу и как в замедленной съемке гулко бьет точно в лоб одному из мужчин в костюмах, которые направляются из соседнего сектора в нашу сторону.

— Нет, — шепчу я, увидев, как мужчина пошатывается, прижимает ладони ко лбу и садится прямиком на траву. — Пожалуйста, пусть он останется живой!

И искренне радуюсь, услышав глухие маты, доносящиеся из-за спин обступивших его спутников. Ладно, что здесь дети. Пускай. Главное, что живой. Мертвые не матерятся.

Облегченно вздыхаю и поворачиваюсь к сыновьям

Глава 2


— Мы извиняться, — хватает Данил за руку Давида и тянет к толпе, окружившей пострадавшего. Что-что, а извиняться они умеют.

— Мам, я с ними, — Ди облизывает ледяной сок и мчится следом за братьями.

Я заставляю себя сдвинуться с места и спешу за своими детьми. Хотя спешу — это громко сказано. Ощущения такие, будто к каждой ноге привязано по гире. Не представляю, как посмотрю в глаза человеку, которому мой сын попал футбольным мячом в лоб. Представляю, как это больно!

Подхожу ближе. Мальчики по очереди просачиваются между людьми в костюмах, следом ныряет Дианка.

Выглядываю из-за плеч суровых мужчин в солнцезащитных очках — по виду явно охранники. Пострадавший так и сидит на траве, прижав обе руки к многострадальному лбу, а напротив вытянулись в струночку мои сыновья.

— Извините нас пожалуйста, — громко произносит Данил с интонацией, напоминающей всем известное: «Мы отстали от поезда…»

Мужчина на траве морщится и машет ему рукой, я расцениваю этот жест как призыв к молчанию. Он поднимает голову, я с состраданием смотрю на внушительное пятно, багровеющее прямо на глазах. А следом в лоб влетает десяток воображаемых мячей, и мир вокруг меня делает стремительный кувырок.

Кровь ударяет в голову, во рту становится вязко, в ушах гулко отдается каждое слово. Ноги дрожат, и я хватаюсь за локоть одного из охранников, потому что боюсь лишиться чувств. Охранник удивленно оборачивается и пытается выдернуть руку, но я этого не замечаю.