Пианист. Долго и счастливо - страница 5

Вопреки числу на календаре, погода упорно пыталась походить на весеннюю. И у нее получалось! Или близость залива сказывалась? Мила знала этот чудесный морской воздух, влажный и легкий. Даже зимой было понятно, что идешь по берегу. Да, задувало крепко, но дождя не было. Мила улыбнулась ветру, как новому другу. А он бесстыдно отворачивал полы ее пальто, сбрасывал с головы снуд, трепал волосы. Конечно, еще холодно, но уже весной пахнет, как в конце февраля, ни за что не подумаешь, что только декабрь закончился. И сегодня Новый год. А подарок! Мила даже остановилась. Нет у нее подарка для Вадима! И денег нет таких, чтобы купить что-то достойное. Взял себе Вадик бесприданницу. Эта мысль ее не расстроила, потому что Мила вспомнила минувшую ночь, вздохнула мечтательно, пошла дальше уже не спеша. А ветер все играл с ее шарфом, не давал заправить под него волосы.Вот и «Лента», всего-то два раза пришлось спросить — один раз у женщины с коляской, другой у компании ребят, наверно, старшеклассники. Отвечали доброжелательно. Людей на улице много, в гости идти рано, а вот быстро докупить, что позабыли или не успели — таких всегда днем тридцать первого декабря встретишь. Спешат, спешат, некоторые с елками.Мила проходила возле метро, там был елочный базар. Огоньки, шары, музыка. Но не воспоминания детства накрыли, подумалось про их с Тоней квартирку во Владимире, про елку, что наряжала в одиночестве, а еще о кошке. Где она теперь, у кого? Мила не очень поняла, что ей Вадим говорил про Дейнерис. То ли она на даче живет с учителем, или все-таки дочка забрала? Если бы не уезжать, то Мила взяла Дейнерис в дом. А может, еще и не получится ничего с визой? Тогда она тут останется, а Вадик один уедет. Что она станет делать в огромной его квартире, так бы хоть с кошкой… Новогодняя «Лента» сияла и переливалась праздничной иллюминацией. Двери гипермаркета призывно раздвинулись и Мила очутилась в сказочном царстве света, музыки и новогоднего настроения. Дед Мороз со Снегурочкой на входе, как живые — механические куклы в человеческий рост. Продавцы и кассиры в красных колпаках с белыми помпонами. Где же тут утюг искать, в магазине размером с городскую площадь?Мила пошла вдоль стеллажей, невольно загляделась на новогоднюю композицию в детском отделе. Там на возвышении стояли сани Санта Клауса, настоящие, и олени в них запряжены были плюшевые, но как живые, и Санта с мешком в санях сидел, уже не механический — живой! Он в микрофон поздравлял покупателей с приближающимся Новым годом. А у саней толпились желающие сфотографироваться с Сантой. И не только дети, но и взрослые. На возвышение к саням вела деревянная приставная лестница, украшенная гирляндами остролиста и еловых веток. Ничего подобного Мила не видела, она даже позабыла, зачем пришла. Стала осматривать сани, хотела взглянуть с другой стороны, обошла и попала в отдел растений. Он был похож на ботанический сад! Цветы в горшках и в напольных вазах, даже декоративные деревья. Необыкновенной красоты камелии…Все, что душе угодно, для оформления букетов, цветочных корзин, икебан.Она подарит Вадиму цветы! Составит букет, здесь можно выбрать. Теперь уже не праздно, а присматриваясь шла она по цветочным рядам. Взяла бесхозную корзину на колесах, кем-то оставленную в торговом зале, и стала собирать в нее цветы. Пусть белые. Розы, каллы и ветки салала с изумрудными листьями. А упаковка серебристо-серая или лучше цвета асфальт, и салатная лента. Мила уже видела в воображении сдержанный и благородный вертикальный букет. Она добавила еще несколько веточек гипсофилы — Мила любила эти мелкие, похожие на снег цветочки, они дарили букету воздушность. Еще лаванду, чтобы оттенить розы и придать аромат. Мила выбирала цветы не глядя на ценники, но на кассе ей не хватило наличных. И она вспомнила про утюг!— Может быть, с карты? — спросила девушка кассир. Она, как и все остальные работники «Ленты», была в красном колпачке. И он ей шел. Не обращая внимания на недовольство очереди, которая моментально образовалась за Милой, девушка пыталась решить проблему. Вероятно, по расстроенному лицу Милы было видно, как важен ей этот букет.— Мы сделаем скидку. И часть можно по карте. Есть у вас карта?— Да, — Мила достала кредитку Лиманского.— Очень хорошо, набирайте код.— Я… не помню…— Если меньше тысячи — мы просто приложим, она и так пройдет.Все получилось, но на дне корзины остались лента, шпагат и упаковочная бумага.— Давайте уже быстрее, что вы сватаетесь со своими цветами? Колбасу надо покупать и шампанское, а не цветы, — послышался сзади мужской голос.— Ну что вы в самом деле, не только же обжираться на Новый год. Вон красота какая! — ответил ему женский. Очередь загомонила, кто-то ругался, кто-то смеялся. Мила смутилась до слез.Кассир тем временем второй раз приложила карту. Оплата не прошла.— К сожалению, нет. — Девушка смотрела сочувственно, но разве могла она понять, что без упаковки ничего не получится! — Может быть, сделать возврат?— Наверное, да…Миле хотелось одного — поскорее убежать из магазина, подальше от людей. Нет! К Вадиму. И рассказать ему про вот это все, чтобы он пожалел!Тренькнул сообщением телефон. Симка новая, этот номер знает только Вадим. А вдруг он домой вернулся, а она тут… Мила не замечала уже недовольную очередь, достала мобильный, прочла: «Пин-код карты — 7819».Но как Вадим узнал?!— Девушка, имейте совесть! Нам оливье строгать надо, до курантов не успеем! — снова забасил тот же голос из хвоста очереди.— Так делаем возврат? — уточнила кассир.— Нет, давайте я попробую еще раз, с кодом. И мне надо коробку для цветов, на улице ветер и холодно, каллы потемнеют. Второй раз про утюг Мила вспомнила у ворот ограды Белой Башни. Эта история с кредиткой и шутниками в очереди ее расстроила, выбила из колеи. Она все забыла. И все вокруг слишком большое: гипермаркет, дом, город. Мила не привыкла. В любом случае надо забежать домой, устроить цветы, они полежат дома, привыкнут к теплу, потом можно распаковать и букет составить. Тогда, может, еще раз сбегать в «Ленту» за утюгом? А если Вадик вернулся?Она открыла электронный замок брелоком и заторопилась через двор к своей парадной. На ресепшене Милу встретил консьерж. По ее встрепанному виду, конечно, догадался — бежала.— Могу я вам чем-то помочь? — спросил не заученно, вежливо, и смотрел не с вышколенным равнодушием. Он понравился Миле еще в первый день, когда помогал выгрузить из машины вещи. Вряд ли это входило в обязанности. И похоже, дружеская симпатия у них взаимная. Мила прекрасно понимала, что она здесь не типичная обитательница, без Вадима ее вряд ли бы пропустили даже во двор Белой Башни. И среди тех, кто купил квартиры в этом доме, не найдется женщины, которая носит такое пальто. Да еще третий сезон…Но консьерж не обращал на это никакого внимания. Не делал вид, что не замечает, а в самом деле не замечал. Он смотрел на Милу. И она благодарно улыбнулась ему. Уже немолодой, но подтянутый, наверно, бывший военный. Не солдафон, спрашивает по-человечески, с участием. И ответила Мила без смущения — когда так спрашивают, просить о помощи не трудно.— Да, мне нужен утюг. Понимаете, Вадим Викторович сегодня играет в большом зале, а фрак неглаженный.Из реакции консьержа она поняла, что тот прекрасно знает, что Вадим пианист, иначе как бы без объяснений понял про большой зал.— Конечно, есть утюги, и обычный, и вертикальный, в прачечной, там целое помещение в цокольном этаже отведено. И девушка-горничная дежурит, можете ей отдать — она все сделает.— Нет, я сама, спасибо. Только цветы отнесу в квартиру.— Тогда спускайтесь потом, я вас провожу.— Спасибо! Как вас зовут?— Михаил. — Он коснулся бейджика, закрепленного на лацкане. Только тогда Мила заметила и прочла.— Михаил Петрович. Спасибо!— И вы всегда можете мне позвонить по интеркому. Если возникнут проблемы.— У меня с головой проблемы — пошла покупать утюг и вот… забыла. Представляете? Вспомнила у входа. Я не привыкла еще тут.Михаил Петрович ничего не ответил, только по-доброму улыбнулся в усы. Чем-то он похож был на ведущего из Поля Чудес. Где люди отгадывают слова и выигрывают призы. Как же его… так и не вспомнила.В квартире Мила скинула верхнюю одежду и принялась устраивать цветы. Она хотела скорей составлять букет, но нельзя было открывать коробку. Если бы их везли в машине, то ничего, а так, сразу с улицы, с холода... Она оставила их на барной стойке в кухне и взялась за фрак. Как раз, пока цветы привыкнут к дому, она успеет все погладить. И внизу, в прачечной, и дома Мила все думала о том, как это неожиданно и резко изменилась ее жизнь. Эти необычные и необыкновенно красивые вещи Вадика. Она, осторожно разглаживая их, удивлялась, что все по отдельности не похоже на обычный концертный костюм, то что она привыкла видеть, а ведь столько раз пересматривала концерты Вадима, что, казалось бы, наизусть выучила каждую деталь. И никогда не задумывалась, на чем, например, бабочка держится. Или пояс. Миле нравилось это сочетание — безупречно белое и черное. Ничего больше. И какое счастье! Вечером она увидит Вадика на сцене.Надо же все успеть до его возвращения домой. С цветами, а еще вон одна пуговица на рукаве плохо держится. Закрепить обязательно! Оторвется — потом где найти такие, они тканью обтянуты. Никакого лишнего блеска. В этом вся красота и есть! Как в цветах, только природное. Мила никогда не добавляла в букеты ни страз, ни блесток, ни жемчужин. Зачем? Цветы прекрасны, они как музыка, наверно. Вадим так же играет, без показного блеска. Мила вернулась в квартиру, развесила в гардеробной фрак и рубашку, разложила там же на одной из полок бабочку, манишку, пояс, закрепила пуговицу и пошла к цветам.— Сегодня мы услышим лучшего пианиста на свете, — рассказывала она, разбирая каллы и розы, — в красивом зале. И народу будет много-много. Все билеты проданы. В Новый год! А люди придут…Привычная работа доставляла радость. Мила подрезала стебли, закрепила на каждом влажный кусочек полотна, поверх обернула пленкой. Упаковка все прикроет, и заметно не будет, а цветы сохранят свежесть. Вот так расположить их на зелени листьев каскадом, не скучно и торжественно. Нежно и чувственно — потому что лаванда. Без нее было бы непорочно. Теперь темно-серая матовая бумага, Мила свернула ее крылом — похоже немножко на крышку рояля, поддерживает цветы. Закрепить, и все готово. Как бы сделать так, чтобы Вадим не увидел до концерта? Хорошо бы спрятать в коробку, если поместится. В воду их ставить нельзя, если бы сразу дарить — то можно было отпоить, а до концерта еще четыре часа. Всего четыре, а Вадима нет! Вдруг он совсем домой не зайдет? А как же фрак? Может быть, надо отвезти в филармонию? Но Вадик ничего не говорил… Мила уложила букет, закрыла и перевязала коробку бечевкой. Ну вот, все готово. Теперь можно подумать, что надеть. Может, то платье? В нем она и в прошлый раз была.В замке повернулся ключ, Мила побежала в прихожую.— Вадим! Я беспокоилась.— Я тоже, — он обнял Милу, — когда мне позвонили.— Кто?— Сотрудники Альфа-Банка.— Правда? Вот как ты узнал, что я забыла код…— Именно так. Они мне позвонили на привязанный телефон, что там что-то… подряд операции без подтверждения.— Я потратила немного.— Очень хорошо, пусть карта у тебя и остается, у меня другая есть. — Вадим отпустил Милу, разделся, разулся, прошел в комнату, огляделся. — Ну, времени в обрез, надо собираться. Что тут у нас где? — Он нашел глазами свою сумку. — А, вот! Мне же еще пришлось ботинки покупать. Я забыл совершенно, что у моих подошва проносилась об педаль. Еще в Германии.— Так бывает?— Представь себе — да. Это как в машине с механическим управлением. Рояль тоже механический. Я люблю Стивена, он хорошо отзывается.— Кто это — Стивен? — Мила стояла и смотрела, как Лиманский перебирает вещи в сумке. Она ничего не знала про Стивена, вероятно, это музыкант.— Это Стейнвей филармонический, я его так зову. И он лучше, чем в Москве. И настройщик здесь хороший, у Эрнста плохих нет никого, даже вахтеры и гардеробщицы — все одна команда. Нет, семья.— Гардеробщицы — да. А что ты ищешь?— Запонки.— Так они в рубашке остались концертной, я их вытащила, когда стирала. Там в ванной и лежат на полочке! Я забыла. Я все забываю, Вадик! Сегодня забыла купить утюг. Вот как? Пошла за ним и… забыла. Зазевалась в «Ленте» на Санта Клауса. Там олени, как настоящие, и он тоже. То есть он настоящий и есть, живой, все с ним фотографируются. — Мила торопилась рассказать Лиманскому о том, что видела, а он смотрел и слушал. Улыбался. — Что? — Она остановилась на полуслове. Ей непонятен был взгляд Вадима, его реакция.— Ничего, то есть нет, ты… рассказываешь, как ребенок. И глаза сияют.— Глупо, да? — Мила смутилась, потупилась.— Нет! — Он осторожно коснулся подбородка Милы, приподнял так, чтобы она снова посмотрела на него, встретил настороженный взгляд. Ответил с глубоким убеждением: — Это восхитительно. Я никого не знаю, кто бы так говорил про Санту. Со мной вообще сто лет никто не говорил про Санту. Наверно, я позабыл, что он существует. Обязательно пойдем на рождественскую ярмарку. Если не в Монреале, так здесь, в Питере — на Манежную площадь.— Как же здесь?— Очень просто. Я никуда не полечу без тебя, Милаша… Все, давай собираться. — Он подвел черту, и Мила поняла, что возражать бесполезно. На первый взгляд мягкий и уступчивый, Вадим стоял на своем, и она уже предчувствовала грандиозный скандал. Возможно, ей и удастся переубедить, но не сейчас, не перед концертом.— Хорошо, давай собираться. Я приготовила все, кроме обуви, ботинок не нашла в кофре.— Потому что я их выкинул в Бонне. Буду играть в новых.— Это неудобно?— Не знаю, лучше разносить, но уже некогда.Вадим отставил сумку, прошел на кухню, увидел на стойке коробку, обрезки ленты и упаковки, мелкие цветочки гипсофилы. — Что это?— Это подарок! Нельзя смотреть!— Подарок мне?— Да… — Мила собрала со стойки обрезки, взялась за коробку. — Надо пока убрать в прохладное место, но не на мороз.— А то что?Мила приложила палец к губам и отрицательно покачала головой. Вадим перехватил руку Милы, раскрыл ладонь, поцеловал.— Поедем пораньше в филармонию, а то этот новый дом меня рассеивает. Я тут не соберусь и наиграю вечером мимо.— Не может быть. Ты всегда играешь хорошо. И я так хочу услышать! Мечтаю. Но ты же голодный! А я ничего не приготовила и не купила, была же в магазине...— Я утром ел. — Он уже притягивал ее к себе.— Утром — это давно было. — Она тесно прижималась к нему всем телом и щекой к его груди. Так они стояли посреди кухни, даже не целовались, просто ощущали близость. Мила прикрыла глаза. Слушала, как бьется сердце Вадима.— Я не думал, что бывает так трудно подбирать слова. Сыграть гораздо легче. Хочу сказать тебе сейчас, и… слова не годятся. Я не привык еще, что вот ты, здесь, могу обнять. Я шел домой и думал: а вдруг тебя нет?— Куда же я денусь?— Сам не знаю. Но боялся. Я бы хотел сейчас… странно, несовместимо... Хотел бы остаться дома с тобой, любить тебя, а вместе с тем хочу на сцену — играть для тебя. И не пойму, чего больше.Зазвонил мобильный Вадима.— Ну вот, как всегда… Я отвечу, это мама.Мила тут же отступила, она не знала, остаться или уйти и дать Вадиму говорить спокойно. Но он предугадал намерение и жестом остановил ее. Потому Мила все слышала, даже встревоженный голос Надежды Дмитриевны на другом конце связи.— Вадик! Наконец я дозвонилась, ты не заехал домой!— Я не успел. Мне надо было в посольство.— Тридцать первого декабря? Какое посольство, сейчас везде уже все закрыто.— Вот именно. — Вадим нахмурился. Мила поняла, что он ходил насчет визы и паспорта.— Хорошо, но, Вадик, в чем ты собираешься играть? Я выгладила твой старый фрак, но надо чтобы Семен заехал и забрал. Или я сама привезу в филармонию на такси. Ты не предупредил, что не заедешь, и я…— Мама, не беспокойся об этом. Милаша уже все приготовила…Повисло молчание, пауза длилась долго.— Вот как, — наконец ответила Надежда Дмитриевна. — Тогда увидимся вечером. Папа, наверно, не сможет пойти на концерт, мы в предгостевых хлопотах. А вот Захар Иосифович хотел. Его Сеня привезет. И я… приглашаю вас с Людмилой к нам после концерта.— Спасибо, мама, мы обязательно придем. До вечера. И с наступающим, если мы не успеем к двенадцати добраться.Вадим разъединился и снова обнял Милу. — Наверно, она обиделась, что все так вышло с фраком… я же не знала…— Ну что ты, Милаша, просто для всех неожиданно. Познакомишься с ними, посидим, встретим новый год. У них там, наверно, елка. Сколько же я лет не праздновал новый год с родителями... Удивительное продолжалось, а Мила все никак не могла привыкнуть . С той минуты, как увидела Вадима на заснеженном перроне во Владимире, она жила как будто в двух измерениях. С одной стороны — вот их новый дом, вот Вадик, его горячая страсть и бесконечная нежность, его забота. Чувство совершенной защищенности, которое окутывало Милу, надежно оберегало от целого мира, было похоже на музыку. Да, теперь все хотелось сравнить с музыкой, Вадик прав — она понятнее и правдивее слов. С другой стороны, одолевали сомнения, Мила гнала их, рядом с Вадимом эти мысли отступали, но стоило остаться одной, и начинало казаться, что она занимает чужое место.Как те женщины на вокзале посмотрели на нее. Даже не с осуждением, а с изумлением. Кто такой Лиманский, и кто она…Наверно, так и подумали. Мила вздохнула, перебирая свои вещи. Хотелось надеть что-то нарядное, теперь-то она знала, что Вадик будет играть!В тот, первый, раз — невероятный случай произошел: Тоня купила билеты на концерт, Мила и предположить не могла, что там будет Вадим. А когда увидела портрет Лиманского на афише, то хотела убежать. И вот эти самые женщины, они и в зале рядом оказались.— Господи, они же и сегодня наверняка будут, — прошептала Мила обреченно. — А я про платье не подумала, все мятое в чемодане…Но то самое, трикотажное, если разобрать небогатый гардероб Милы, единственное нарядное брендовое платье розового цвета с французским названием «сомо» — не мялось. Мила извлекла его со дна чемодана, из-под стопки летних вещей и белья, приподняла, да так на вытянутых руках и донесла до зеркала в ванной, приложила к себе, посмотрела на отражение. Удивленное и растрепанное нечто, но счастливое. Что с волосами делать? Вчера, или можно сказать сегодня, уже под утро, когда в душе с Вадиком были, она голову мыла, не досушила, так и уснула потом. Теперь вот это все в разные стороны. На улице от влажного ветра волосы еще и завились. Чучело огородное! А платье, как у школьницы, закрытое, с воротничком. Оно уже не казалось Миле нарядным.Заглянул Вадим.— Ты тут? Не знаешь, в какой ванной тебя искать, не привык я к таким… — Он не закончил фразы. Встал за спиной Милы и тоже смотрел на их теперь уже общее отражение. — Я помню это платье. Ты в нем была на прошлом моем концерте. Я тебя в зале видел! А Захар меня отвлек, и я не смог за тобой пойти.— А хотел? Пошел бы?— Побежал! Что ты такие странные вопросы задаешь? — Он провел пальцами по подбородку, спросил у Милы через зеркало: — Надо бриться или нет? Все-таки надо. И пора бы уже ехать, а то я разыграться не успею.— Так поехали! — Мила тут же забыла про прическу. — Ты брейся, я пока все сложу и косу заплету. Это быстро.— А мне так нравится. — Вадим пропустил волнистые светлые пряди сквозь пальцы. — Красивая... Ты как… девушка с волосами цвета льна.Мила вдруг развернулась, уткнулась ему в грудь лицом и засмеялась.— Что? — Вадим обнял ее. — Что я сказал?— Ничего, — она пыталась справиться со смехом, — я думала… в тот раз ты сказал… что я красивая, как арабская лошадь.— Действительно. Я тогда нес что-то невразумительное. И хотел, чтобы ты осталась со мной.— Я тоже хотела остаться с тобой.— Мы так и будем стоять? А лучше бы лечь…— Вадик!— Да-да, я помню, пьяно кончерто ин де, номер двадцать. И все билеты проданы.— Тогда отпусти меня.— Не могу, никуда тебя не отпущу.— А собраться?— Хорошо, — он разомкнул руки. — Но только ради Моцарта.