– Пап! Ну, скажи хотя бы сколько человек ты вызовешь? – Матвей увидел в дверях отца, уронил на пол книжку и снова хитро состроил невинную физиономию.
– Много, сынок! – ответил тот, прислоняясь плечом к косяку, – Что с Ольгой? Она себя ведет как-то подозрительно… И не хитри, у тебя глаза хоть и черные, а все равно по ним все читается.
– Да, – отмахнулся, – Опять смотрела мамочкины фотографии…
– Ясно. Из-за этого поругались, – опустил голову, – Оля, иди сюда, пожалуйста.
Та не заставила себя долго ждать и вскоре материализовалась в дверях.
– Сели оба! – скомандовал папа, указывая пальцем на кровать. Сам взял стул, скинув с него Матвеевы шмотки, и сел перед ними, – Ну, в чем дело опять? Оль… – тронул дочку за нос.
– Ни в чем, – блестящими глазами глянула в окно.
– Хватит. Я вам на эту тему налагаю запрет. Вы уже достаточно взрослые, чтобы каждый по-своему оценивать ее поступок. Я знаю, что мнения у вас разные, но не надо друг на друга прессинговать. Договорились? Матвей…
– А че – Матвей?! – возмутился парень.
– Ниче! – тихонько толкнул его в лоб, – Сам знаешь…
Матвей родился раньше Оли на двадцать минут и с детства считал себя главнее. Сестренка, впрочем, подобного первенства не отрицала и во всяких начинаниях его поддерживала, но если он начинал давить, то тут же разгорались скандалы.
– Ладно, – скрючил мину мальчишка, – И вообще – она начала…
– Да неважно, кто начал! – повысил голос, – Просто забудьте про нее, для нас этот человек не существует.
– Пап, для тебя, может быть, и не существует, а нам она – мама! – отчаянный Олин взгляд.
– Какая она тебе после этого мама?! – кое-как сдержанно прошипел брат. Хотел еще что-то сказать, но примолк.
– Тихо! – папа взял дочку за руку. Оля все эти годы тоскует по матери, ей не хватает женского тепла. Хотя он, как мог, старался не обделять детей вниманием. Но все равно чего-то не додал. Пример тому – сын, выросший таким агрессивным ершиком. По делу и без дела распускает кулаки. Ему и нос-то сломали в какой-то драке на дискотеке года два назад. На операции Захаров-старший настоял – потому что сын начал задыхаться, – Все, успокоились и забыли, – пересел поближе к Оле и обнял ее за плечи, – Прожили без нее десять лет, а теперь и нечего о ней вспоминать. Хорошо? Оль?
– Я так не могу, – хлюпнула носиком.