– Рылов, Прасковья, действительно был на Марсе. Может, не тольки он. Глянь – ка на моего сотоварища, не узнаешь, кто это?
Прасковья внимательно осмотрела на Ивана, и ее глаза будто изменились в цвете:
– Копия Ванька Петров, да он скончался давно, горсть земли и я в могилу бросала.
– А ты, Прасковья, спроси, как его величают, зовут.
– Ну, как?
– Петров я Иван, вот хожу, ищу место, где бы пристать, не все так просто в жизни, – ответил непонятно Иван.
– Если ты Иван Петров, меня должен знать, в молодости залеткой была твоей, да Софья отбила. Скажи, а что мы делали с тобой однажды на сенокосе?
– Помню, спали в стогу, ты тогда еще наступила на грабли, от удара глаз даже опух, – пошутил Иван.
– И правда, – изумилась Прасковья, – только не глаз, а лоб стал, как надутый, прошло столько лет, значит, ты действительно тот Иван. А как же твои похороны?
– Воскрес я. Пожалели меня архангелы. Сначала хотели, чтобы я на Марсе жил, потом опустили на землю. Там, мол, в Выселках мне привычней.
– От твоей Софьи и на Венеру убежишь
– Что ты, Прасковья, все о Венере, да о Венере. Других планет не знаешь, а в детсаде работала.
– Так, Кузьмич, нянькой же, не географом.
– Все одно. А к Софье Иван и не пойдет. По документам он помёр, значит, его нет. Ты – то вот, одна пахтаешь, возьми его к себе, и все тут, кто придерется.
От волненья у Прасковьи зарделись щеки, покраснели уши, и стала подрагивать нижняя губа.
– У нас в Выселках вдов тридцать подходящих наберется. Такого быка каждая будет непрочь взять. Пусть выбирает…
– Вот и поспеши.
– Дом мой знаете где, приходите, – сказала Прасковья и, уже отойдя, добавила: – Не забывайте, я первая в очереди.
– Вот это я отчубучил, Кузьмич, подтвердил твою гипотезу о моем воскрешении, – с беспокойством сказал Иван.
– Какая гипотеза? Ты не только вылитый Ванька Петров и сам Ванька Петров. Кто будет сумлеваться. Да, и с граблями попал в яблочко.
– Невероятное станет очевидным, хочешь сказать. Посмотрим, что из этого получится. А Пелагея, Кузьмич, женщина красивая.
– Это правда, все при ней.
– Как говорил один умный человек: приятная во всех отношениях.
– Не знаю, как в отношениях, но очень даже приятная.
– Так что же будем делать, Кузьмич, врать дальше не хочется. Может быть, сказать честно, что не тот я Ванька, не тот, и родился не здесь. Просто, очень похож, а Петровых у нас – не меньше Ивановых. И показать паспорт.