Посадку мы совершали только один раз – на аэродроме Северный, где находится военный госпиталь. Эта сцена меня поразила. Приземлились мы словно в ад: вокруг посадочной полосы горели десятки огромных костров, выл ветер, а у самой кромки поля стояли в ряд, дрожа от холода, странные белые фигуры. Оказывается, это были медики, ожидавшие рейсов на Владикавказ, где расположен главный военный медицинский центр. Только лопасти вертолёта замерли, как к двери бросились человек пять врачей, и стали просить, умолять лётчика взять их пациентов. Он только разводил руками – мол, не могу ничего сделать, я в другую сторону лечу. Когда из салона выходили пассажиры, одна из санитарок не выдержала и подвезла прямо к трапу свою каталку, на которой, закрытый до плеч лежал человек. Я привстал и взглянул на него. Вместо ног – пустое место, голова перемотана чёрными уже бинтами (видимо, целый день в этой грязи стояли), а там, где бинты слезли, видны были обгоревшие и отслоившиеся куски кожи. Санитарка, подвёзшая носилки – совсем молоденькая девушка лет двадцати-двадцати двух, стала упрашивать лётчика забрать её больного. Сама измотанная, измученная, бледная как мука. Умоляюще смотрит на пилота, подняв брови домиком, и торопливо щебечет: «Товарищ полковник, ну возьмите, пожалуйста, человека, у него операция на послезавтра назначена. Ну, посмотрите на него, нельзя его оставлять здесь! Ну сделайте что-нибудь!» Мне стало очень жалко её, да и пилота она, кажется, тронула.
– Я же в Ханкалу лечу, – глухо оправдывался он, стараясь смотреть в сторону. – У меня топлива нет, завтра только заправляться буду.
– Ну хоть туда, в Ханкалу, отвезите. Там, может быть, борт будет на Владик. Мы двое суток ждём, не спавши!
Но так он и не взял её пациента. Удивляюсь я – то ли такая организация медицинских служб у нас плохая, то ли наши потери до того велики, что врачи уже с ними не справляются…
В Ханкале мы сели через час, и по едва различимой дороге, обозначенной досками, кинутыми в жирную грязь, дошли от аэродрома до нашего узла связи. Из-за темноты я толком ничего не разглядел вокруг. Разве что двигающийся свет прожектора, установленного на вышке у входа на базу, время от времени высвечивал перед нашими глазами то какой-нибудь грязный забор, то огромную катушку колючей проволоки, то деревянную, кое-где оббитую рубероидом стену сарая.