Затем последовали несколько недошпагатов в том же перевёрнутом положении — два продольных и один поперечный, чуть не порвавший мне сухожилия — и кувырок вперёд, от которого у меня моментально заныл позвоночник.
Нет, всё-таки творить подобное без разогрева мышц было чревато... Жаль, времени на подготовку мне никто не предоставил.
Кое-как придя в себя, я встала на четвереньки, до хруста выгнула спину — не столько изображая кошачью грацию, сколько пытаясь вправить кости на место — и элегантно (с моей точки зрения) поползла обратно к зрителю.
Как ни странно, с каждой минутой этого импровизированного танца мной всё сильнее овладевал азарт. И вот я уже не просто тянула время, а придумывала какие-то необычные элементы, стремясь свести Игдаэша с ума, чтобы он понял каково это — мучиться, не имея возможности получить удовольствие. Чтобы он страдал и молил о пощаде… И плевать, что ему не было необходимости сдерживаться. В тот миг это как-то отошло на второй план.
Добравшись до края стола, я игриво погрозила мужчине языком и неуклюже плюхнулась на пятую точку, широко раздвинув ноги… Реакцию Игдаэша надо было видеть! Зрачки расширились до невозможности, рот приоткрылся, а член резко подскочил вверх… Хотя, казалось, дальше уже просто некуда.
Опьянённая произведённым эффектом, я для устойчивости согнула ноги в коленях и потянулась к застёжке бюстгальтера. Щелчок — и чашечки повисли на тонких бретельках, наполовину обнажив груди. Мягкое касание промежности, рука проходит мимо пупка, по белой линии живота, через солнечное сплетение — и останавливается, зажав меж пальцев шёлковый кружевной бантик… А в следующую секунду мужчина сорвался с места, не забыв отправить жалобно зазвеневший металлический стул в дальний угол комнаты, и повалил меня на стол, без зазрения совести впившись губами в торчком стоящий сосок.
Похоже, я настолько увлеклась игрой, что забыла о возможных опасностях — и они не заставили себя ждать.
Стянув с меня лифчик, Игдаэш схватился за колготки, без раздумий превратил их в лоскуты и недвусмысленно потянулся к трусикам… А я наконец-то обрела дар речи, почувствовав, как его достоинство крепко упёрлось в промежность, грозя ворваться внутрь сразу, как с пути исчезнет последняя преграда...
— Что вы делаете! — вскричала, пытаясь сдвинуться хоть на миллиметр. — Мы же договаривались!