Приближалось первое сентября и Гарри от нечего делать и
нежелания наблюдать апатию единственной родственницы добровольно
переделал всю работу по дому и даже подстриг траву, а теперь вот
засел за чтение учебников, справедливо решив, что коротать время за
книгой всяко лучше, чем умирать от безделья.
От сего безсомненно интересного занятия его оторвало совершено
внезапное появление подтянутого мальчишки на вид лет восьми-девяти,
с соломенными волосами и яркими небесно-голубыми глазами. Он
попросту возник посреди гостиной дома номер четыре, ни звука, ни
какой либо вспышки, вот секунду назад не было, а теперь есть и всё.
Мальчишка был одет в футболку и джинсы, и имел вид совершенно
довольного жизнью человека.
— Ну здравствуй, братишка, меня зовут Энакин, Энакин
Скайуокер.
— Э… — только и смог выдать ошалевший Гарри, на что блондин лишь
коротко пожал плечами и пошёл на кухню, где в данный момент времени
находилась тётя Петуния.
— Здравствуй, мама, а что на обед? — с совершенно безмятежной
улыбкой поинтересовался блондин. И, к изумлению юного Поттера, тётя
ласково встрепала мальчишке волосы и сообщила, что на обед будет
рагу, а также яблочный пирог.
— Мама, ты просто прелесть, — отозвался блондин и чмокнув
Петунию в щеку, подставленную для сего действа, унёсся наверх, где
исчез в той самой комнате, в которой ещё несколько дней назад жил
его, Гарри, кузен.
— Э… — только и смог выдать Гарри, да так и не рискнул задавать
какие-либо вопросы, вид тёти ясно говорил, что лично для неё ровным
счётом ничего необычного не происходит, а то что Гарри впервые в
жизни видит этого странного Энакина Скайуокера, так это проблемы
Гарри и остальным до этого дела нет.
И вот вся эта хрень творится уже неделю, неделю, за которую юный
Поттер убедился в том, что во всем Литтл Уингинге нет ни души, что
сомневалась бы в том, что Энакин Скайуокер и Петуния Эванс (тётя
после развода вернула себе девичью фамилию) родственники. У Гарри
вообще создалось ощущение, что это у него одного глюки.
Абсолютно все, были уверены, что дядя Вернон нашёл себе
любовницу, да и ушёл к ней, оставив Петунию на руках с собственным,
оказавшимся ему совершенно не нужным сыном. Единственной отрадой
все справедливо считали, что, скатертью ему дорожка, бывший супруг
додумался оставить бывшей жене и сыну дом. А то, что Гарри был
абсолютно уверен в том, что дядя забрал своего сына с собой и что
его зовут Дадли Дурсль, но никак не Энакин Скайуокер, мало кого
волновало. Хотя скорее всего причиной тому было то, что он, Гарри,
об этом своём знании молчал, да и смысла говорить не было. Когда он
заикался о Дадли, на него смотрели такими глазами, что сомнений в
том, что эти люди знать не знают никакого Дадли Дурсля не возникало
от слова совсем.