Внутри привычно исчез незримый барьер, и две древние силы
столкнулись друг с другом.
Я полукровка.
Я от рождения впитал проклятье магии и часть дара Адона.
И когда эти силы сталкиваются...
— Старая сука. — процедил я, сталкивая с себя Анну на пол. —
Откуда в тебе дар Адона?!
Она была в том же платье, с той же причёской, и этой своей
наглой ухмылкой на морщинистом лице. Но теперь то мы поговорим на
равных. Я вскочил с постели и почувствовал, как на ней засветились
красно-синим светом вязи древних рун, которыми когда-то Адон
наградил своих спасителей и последователей.
Удар.
Женщина отлетает к стене, дом сотрясается.
— Тош, стой! — кричит почему-то девичьим голосом старая
сука.
Она вскакивает с пола быстрее чем это могла бы сделать
семидесятилетняя старуха. Тут явно что-то нечистое, она похоже не
человек. Я бью снова, высвобождая огромное количество энергии.
Старуху скручивает, она впечатывается в каменную стену, по которой
тут же идёт трещина, пол подо мной трясётся, а доски лопаются.
— Новая жизнь, да, сука?! — рычу, ухмыляясь. — А чтобы её
начать, нужно закончить старую, да, тварь, прочувствовать?!
Чувствую, как она собрала силу в кулак и отвечает. Не успеваю
блокировать и меня уносит в противоположную сторону, прямо к
кровати. Ставлю щит чтобы не удариться о стену. Анна тем временем
не дремлет, вскакивает и бежит в мою сторону, опять с какой-то
дьявольской проворностью мангуста. Не двигаются так старые женщины.
Не человек она, монстр, надо было это ещё тогда понять.
Ухожу с угла атаки и старуха выбивает стену, вываливаясь на
улицу через обломки камней. Прыгаю за ней и настигнув, впечатываю в
морозную землю. Бью несколько раз, отлетаю прямо в забор от
очередного сильного удара. Собираюсь, набрасываюсь с новой силой,
выбрасывая в окружающее пространство всё больше энергии, подавляя
старуху.
Швыряю в стену дома и добавляю. Отбегаю, разбегаюсь и бью снова.
Тварь хрипит, всё её лицо и тело в крови, руки и ноги изломаны под
неестественным углом.
— Конец тебе сука...
— Тош что ты... — раздаётся сзади.
Оборачиваюсь и всматриваюсь в женщину. Молодая, не больше
двадцати пяти, но я почему-то знаю, что ей давно за сорок. Она
участвовала во второй войне крови на стороне Империи. Она моя...
Она моя мать. И она не моя мать. У меня нет матери и никогда не
было — я помню детдом, воспитателей, помню, как жил и учился,
работал.