Вонючая духота мешала думать. Впрочем, пока и думать-то было не о чем, он же еще не знал толком, за что взят, а главное, какими уликами против него вооружено следствие. Пока не вызовут на первый допрос, лучше не ломать голову попусту. Он стал вспоминать о том, что было раньше… там, в Брянске.
Вот где в свое время было заварено славное дельце. Если б не случайное осложнение, за год они бы на троих имели около миллиона. Но из-за одного дурака дело завалилось на самом разбеге. Про грузин говорят, что у них много денег, но еще больше темперамента, и это очень верно. Такой вот грузин неожиданно влез в их дело со стороны и начал пороть горячку, а потом и шантажировать. Испугаться его – означало бы потерять добрую половину дохода. Тогда решили его убрать. Наняли умелого паренька из уголовников, и тот грузина укоротил. Но одна же беда не приходит. Только обезвредили грузина, прокуратура выходит на всю их троицу: какая-то ревизия в бухгалтерии Облпотребсоюза наткнулась на подозрительные документы – двоим из них замаячила тюрьма года на четыре, а то и больше. Но в бой ринулся третий: он привез из Москвы опытнейшего в подобных делах адвоката, который за три дня вконец запутал следствие, опроверг большинство улик и добился детского приговора – по году. Под следствием они просидели девять месяцев, так что на том все дело и кончилось. Но тут новая беда – опасно зашевелился уголовный розыск с тем укороченным грузином. И тогда они решили – всем разъехаться в разные стороны. Глинкин воспользовался одним своим старым знакомым, занимавшим высокий пост, и тот, дабы Глинкин не мозолил ему глаза с их знакомством, дал ему звонкую рекомендацию, с которой он и перебрался в город Южный…
С тех пор у Глинкина не меркнет вера в силу дружбы и еще в адвокатов. Сейчас он уверен, что Лукьянчик его не подведет и слова лишнего на него не скажет. А насчет хорошего адвоката он позаботился заблаговременно: местный, прирученный им, адвокат Сверчевский будет действовать не хуже того московского. Но посмотрим, может, обойдемся и без него…
В комнате следственного изолятора, куда привели Глинкина на допрос, похлебкой не пахло, но жара была тут почувствительнее. Рубашка противно прилипала к спине, пот струйками сбегал по шее за воротник. Голос следователя доносился до него как бы издалека, его заглушал врывавшийся в раскрытое окно пронзительный крик галок…