– Вы хоть понимаете, кто вы для них такие, – с ядовитой усмешкой на губах спрашивал наш, уже косой, попутчик Миша.
– А кто по-вашему? – в ответ я только удивлялся. На третьей бутылке я тоже, был слегка уже нетрезв. Естественно!
– Да не по-нашему! Нам-то, по-барабану! Для них вы – тут он поднял палец – для них вы – контрабандисты. Ясно? Кон-тра-бан-дисты! Которых нужно найти и обезвредить! Это хоть вам понятно?
Покачивая указательным пальцем в такт движения поезда, он говорил слегка замедленно, немного даже заикаясь. Чем-то он напоминал подвыпившего доцента, или мастера сварочного цеха, в какой-нибудь путяге. А может, дирижёра, из провинциальной филармонии.
– Для таможни вы, – тут он сделал паузу, – пре-сту-пни-ки! – и с нескрываемым удовольствием добавил: – и мы, кстати, тоже! Но! – тут палец его остановился на секунду – для грамотных людей, – и описал в воздухе замысловатую фигуру – для грамотных людей всегда найдутся варианты! За это надо выпить!
Он явно был доволен своей речью.
К вышеупомянутым людям, к тем самым, грамотным товарищам, мы явно не принадлежали. Нет, на таких мы точно не тянули. Перспективы таможенного досмотра к веселью отнюдь не располагали. Появилось вдруг жгучее желание всё бросить и вернуться назад, домой.
Немедленно! Прямо на ходу! В пьяном тумане мерещилось чёрт знает что. Таможня, наручники, КПЗ, небо в маленькую клетку. На ближайшие лет семь! И это в лучшем случае!
Однажды, в цирке, я грохнулся на репу, на репетиции, во Дворце Пионеров. Это бывает, иногда случается. У нас там был необычный такой элемент, двойное сальто с обратным вращением. То есть, Славик кидал меня так, что бы получалось сальто вперёд, потом поддёргивал за руки вверх, и я делал двойное, но уже назад. Сальто получалось высокое, он забрасывал меня выше своей головы. Выглядело эффектно и очень неожиданно. Беда в том, что делая такую штуку, иногда вдруг теряешь ориентацию в пространстве. То есть, теряешь начисто, просто не понимаешь, куда летишь. Вот именно так в тот раз и получилось. Я только успел сложить руки треугольником, над плечами и головой, на автомате. Тогда меня это и спасло. Ну и, конечно, наши толстые, самопальные маты.
Жаль только, это произошло на репетиции. Хотя, вообще-то, я не клоуном работал, но могло бы выйти и смешно. Как наяву представляю себе эту увлекательную картину: конферансье в чудном золотом пиджаке в полной тишине объявляет в микрофон: