Клянусь блаженной памятью невинных салемских дев, я ненавидел ее всю жизнь.
Я ненавидел ее в детстве, когда жаркими летними днями в зеленом плаще мальчишеских фантазий с палкой наперевес крался пожелтевшими страницами любимых зачитанных книг вверх по течению Мохаука, воображая себя великим краснокожим воином.
Когда таинственная и кровавая тропа войны вела меня сквозь дебри и чащи к берегам легендарного Онтарио. Я старательно выпячивал вперед нижнюю челюсть, мужественный, хладнокровный, суровый воин, и…
…слышал приглушенный, сдавленный смех, что бросал меня назад в тело белобрысого, взъерошенного мальчишки, такого смешного и нелепого со своей глупой палкой в руках. Конечно, это была она – в розовом плаще ревы и ябеды скакала на одной ножке с высунутом языком в туманных предгорьях Аппалачей, стараясь держаться, на всякий случай, подальше.
Я ненавидел ее в школе, когда после уроков в голубом плаще юношеских грез уходил бродить среди любимых холмов и гор северной Шотландии. Где-то внизу, глубоко под ногами стлались узкие озера, зажатые в скалистые расселины, торчали тут и там старые замки, навевая тихие мечты о прекрасных, утонченных дамах, служить которым было величайшим счастьем. И опять нижняя челюсть – вперед, и правая рука – к левому бедру, к воображаемой шпаге, и…
…глумливое хихиканье за спиной, и опять нестерпимый стыд за то, что она в который уже раз поймала меня в том самом положении, что столь сладостно для самого мечтателя и столь комично и смехотворно для стороннего наблюдателя. В желтом плаще задаваки и воображалы она проходила мимо, задрав короткий нос в самые облака.
Я ненавидел ее в университете, когда в лиловом плаще творческого одиночества углублялся в дебри теории, начиная в какой-то момент уже вслух дискутировать с воображаемыми оппонентами, жестикулирую, по нескольку раз повторяя особенно удачные аргументы, и…
…слышал за спиной знакомое фырканье и видел в щели между полуприкрытой дверью и косяком блестящий, смеющийся глаз. Везде и всюду, стоило мне только остаться одному, задуматься или замечтаться, где-то рядом уже мелькали полы ее алого плаща вечной насмешки.
Клянусь блаженной памятью невинных салемских дев, это было невыносимо.