Спасибо тебе, товарищ Цукерберг.
…Открываю крышку ноутбука, включаю, куда надо вхожу. Действую как решительный любовник.
Лиза Зорина пишет: «Андрей! Питчинг будет проведён в ЦДХ 26 ноября».
Питчинг – термин киношный, но его применили к литературному шоу-бизу. За две минуты автор должен рассказать, о чём его книга. Выдать что-то вроде синопсиса. Рассказать, заинтересовать издателя. Заинтересуешь – книгу издадут. Может быть.
Двадцать шестое ноября – день для меня неудобный. Смотрю по календарю – среда. Плохо. Скорее всего, я уже начну работать в, мать их фашистскую, конторке. Отпустят? Два дня нужно, не меньше.
…Вздыхаю и листаю ленту новостей. Статус мой понравился Александре Гусаровой. Кто такая Александра Гусарова? Дружим, оказывается, с две тысячи тринадцатого года. Чудное какое лицо, никогда бы не подумал, что здесь, в этой синеве, мне будет комфортнее, чем снаружи.
– Лера.
– Что, Андрюша?
– В ноябре я хочу слетать в Москву.
– Зачем?
– Я рассказывал тебе о питчинге. Его будут проводить в ноябре.
– Ерунда какая-то. Лететь из-за этого?
– Не только. Я увижусь с Егором.
– У нас не так много сейчас денег. Я поражаюсь твоей беспечности. Андрюша, у тебя другая семья и другие уже цели.
– Мои цели – это мои цели. Наши – это наши. Не нужно их путать.
– Спроси деньги у своих родителей и лети.
Я как-то медленно соображать стал в Екатеринбурге. Не зря тут платят уральский коэффициент. Витает здесь что-то такое, делающее человека пришибленным. Такие интересные слова я слышу. Говорит их человек, которого я люблю. Именно этот человек год назад вещал мне в телефон: «Какой у тебя чудесный сын! Я бы его как своего любила!» Уныло всё это как-то. Отстой, мать вашу фашистскую.
– Хорошо, – говорю я, – спрошу.
Не так уж я и отупел здесь всё-таки. У меня есть заначка. И там пятнадцать тысяч.
Они проснулись. Они взяли меня на работу. И мне от этого тошно.
Являюсь в костюме и галстуке. Отдел, тот самый, организационный, состоит из четырёх человек.
Человек № 1, начальница. Полина Александровна. Рыжая женщина в очках, голос пискляв и картавит.
– Мы сгаботаемся, Андгей Павлович.
Безусловно.
Она какая-то квадратная. И ножки кривые, тоненькие. Я нарекаю её Кубышкой.
Кира. Кира Владимировна. Рост и фигура, но лицо старухи. Оно приводит меня в тихий ужас.
Третья – Ирина. Она молода, и нижняя губа её висит.