– Можешь курить, Ветров, – великодушно разрешает Мартынюк.
Я отказываюсь. Бросивший курить, я нарушил свою клятву раза четыре, покурив на нервной почве.
Сейчас же я не нервничаю. Мне хорошо. Мы купили разливного пива, сидим, пьём. Нахожусь здесь, кстати, не просто по Лериному благословению, а по Лериной санкции, точнее, по поручению её нахожусь.
Неделю назад она мне сказала:
– Андрюша, Ниночку пора устраивать в школу. В нашем районе школы плохие, рабоче-крестьянские, в Ленинский район нужно устраивать. А у Мартынюка папа в Ленинском районе живёт…
Я плохо разбираюсь в местных районах. Какой из них Ленинский, какой Сталинский, мне на это абсолютно похер. Но раз Лера говорит, значит, она знает. Мартынюк приезжал к нам месяцем ранее, и проболтался Мартынюк.
– …поговори с ним, пожалуйста, пусть оформит временную регистрацию. Мы к школе прикрепимся и сразу выпишемся…
– Поговорю, конечно, – отвечаю я, хотя, если честно, мне неохота. Я не люблю кого-то о чём-то просить. – Поговорю.
– Ты можешь хоть до трёх ночи с Мартынюком быть! Я ничего не скажу, милый!
Вау!
…После четвёртой кружки пива я задаю Мартынюкам вопрос. Папа безразлично машет рукой. Хоть полк, мол, пропишу!
– Я вижу, Андрюха, ты – хороший парень! Хорошим людям нужно помогать!
Сидим дальше. Фотографии смотрим. Папа показывает на патлатого Мартынюка в молодости. У Мартынюка длинные рыжие волосы. Вот Мартынюк с гитарой, участник школьного ВИА:
– О, Андрюха, Лёшка какой был!
Мартынюк чуть смущается. Сейчас он лыс. Он так и не стал участником крупного ВИА.
– Да видел это он сто раз! – шипит на папу Мартынюк. – Дай поговорить нам спокойно! Ветров! Поехали!
Мартынюк предлагает отправиться в какое-нибудь заведение. Он говорит, что здесь их много. Хороших и, по сравнению с Москвой, недорогих. И девок в них много. Как выражается Мартынюк, – школьниц.
– Позже, Лёша, позже.
…Свердловское время ноль часов ноль минут. Пора вызывать такси. Завтра на работу, мать её фашистскую.
– Вот что толку на неё ходить? Чего ходить? – недоумевает поддатый Мартынюк.
И в целом он прав.