-- Ну что, друг мой, давай в лабораторию, -- поторопил Кона лорд.
В этот момент его глаза замерцали серебром еще сильнее, и вдруг зрачок стал совсем обычным, круглым. Придворный алхимик, который, несмотря на радостное воодушевление после восстановления отношений со старым другом, тем не менее внимательнейшем образом наблюдал за ним, почему сразу и заметил.
-- Ага. Сейчас же занесу в свои записи. Через...Так, а сколько прошло времени? Ну, скажем, через десять минут после оборота зрачок истинного дракона приобретает форму, обычную для человеческого глаза, -- пробормотал он себе под нос.
-- Что? -- спросил Лайонард, который и до оборота обладал весьма приличным слухом. Голос его тоже изменился. Рокот, подобный горному водопаду ушел. Но хрипотца, будто от сорванного горла, что, на самом деле, и неудивительно, осталась. Как и сила, она только скрылась под этой хрипотцой, но полностью не ушла.
-- Так, и голос. Не забыть отметить про изменения голоса, -- подумал Конфю, и ответил, -- Ничего. Это я себе, чтобы не забыть.
Лайонард усмехнулся:
-- Понятно. Наблюдаешь все.
Он шел позади друга, и улыбка все никак не желала уходить с его лица. Широкая, радостная и искренняя. Радость наполняла сердце лорда, искрилась серебром и изливалась наружу, наполняя собой весь мир, который, казалось, на глазах преображался.
Вокруг будто становилось светлее, и птицы, до того молчавшие в изумлении, встречали неистовыми трелями последнего из драконов.
Он, последний из драконов, смог.
У него получилось!
И неважно, что уже много столетий никто не угрожает миру и спокойствию Киассы.
И неважно, что воины-защитники сегодня, на самом деле, не столь и востребованы.
Но его суть, суть истинного дракона наконец прорвалась наружу. И только совершив этот последний оборот, Лайонард понял, что стал собой. Истинным собой.
Тем, которым и был рожден.
Понимание своей истинной сути накрыло лорда с головой, и настоящее просто перестало для него существовать. Правда, ненадолго. Потому что при входе в лабораторию он как следует приложился лбом о нависающую перегородку.
Глава Тайной службы охнул, пришел в себя, и потер пострадавший лоб. Придворный алхимик, который спешил зафиксировать произошедшие с другом изменения, ничего не увидел и не услышал.
Лайонард же, которого вдруг опять накрыло сильнейшее желание взмыть в воздух, почувствовал, что где-где, а вот в лаборатории ему сейчас не место.