- Если вы вдруг забыли дуэльный
артикул, князь Артем, - насмешливо произносит герцог Андрей
Миронов, который у меня уже в печенках сидит, - то напоминаю:
условия поединка определяет тот, кого вызвали. Мы с другими
благородными лицами, конечно, согласны ответить за свои слова и
доказать, что вы лжец, уже в сражении. Ведь поединок – есть
ордалия, когда правота или неправота изобличается «Сварожьим
судом». Можете присылать секундантов в мое поместье, до них донесут
дату и время поединка. До свиданья, судари и сударыни.
В процессе этого монолога я не
отрываю взгляда от мобильника и набираю текст княгини.
«Сейчас?» - спрашивает
София.
«Да, пошли кого-нибудь в усадьбу
Аяно, пускай она будет моим секундантом».
Андрей уже встает со своего места и
собирается смыться по лестнице, довольный как индюк, что отодвинул
свой смертный час. А я же снова говорю в микрофон:
- Ваш сын не продержался против меня
и пяти минут, - Андрей застывает, занеся ногу над последней
ступенькой. – Мигом сдулся, даже с учетом того, что Глеб Миронов
струсил сразиться один на один, как подобает мужчине. Они, три
Полковоя, накинулись на меня скопом, как шакалы на льва, и я
раскидал их пинками, словно дворовых собак. Последние минуты жизни
Глеба продемонстрировали всему миру его истинную заячью натуру. Ваш
сын – ссыкун и тряпка. Я видел женщин, которые проявляли большую
храбрость, чем воспитанный вами недомужчина, - перевожу взгляд на
Сербину и она краснеет, приняв слова на свой счет. Хотя, в сражении
с итальянцем Тендо, она действительно была смела и воинственна,
подобно ангелу-воителю.
- А-РРРР! Заткнись, чернь! – Андрей
с бешеными глазами кидается вниз, к трибуне.
Какие бы веревки ни пытались вить из
меня аристократы, гордыня остается их слабым местом. На нее я и
надавил туфлей.
Андрей подскакивает к трибуне и
хочет влепить мне ледяным копьем, материализовавшемся из воздуха. С
кошачьей ловкостью пригибаюсь под опытным взмахом, делаю резкий шаг
к герцогу и перехватываю занесенную для удара руку. Сжимаю запястье
Андрея всего двумя пальцами - не сильно, но лицо герцога
перекашивается от боли. Он даже не позаботился о доспехе, ломанулся
вперед, как баран.
- Отребье! – шипит герцог,
превозмогая резь в кисти. – Скот! Плебей! Шлюхин сын!
Вторую руку я поднимаю к лицу Андрея
и держу, растопырив пальцы, на расстоянии пяти
сантиметров.