И держал его, не отдавая. Мы занимались перетягиванием, пока я
не понял, что надо заглянуть туда прямо сейчас. Внутри, помимо
листа бумаги, оказался наушник-близнец. Увидев его, я кивнул и
подумал о том, что будет с моей головой, когда мне в два уха орать
начнут.
— Будьте на связи, — зафиксировал мужик и убежал, прикрывая
голову портфелем от зарядившего дождя.
Вот интересно, куда мне пришлось бы впихивать ещё один наушник,
окажись у этого «простого сопровождения» третья заинтересованная
сторона?
Проводил я внимательным взглядом и охрану принцессы. Десять
человек, все как на подбор. Плотно сложенные и крепкие, молодых
среди них не было, только закаленные в деле воины, судя по их
цепким взглядам и движениям. Нас не знакомили, но пару насмешек по
поводу «защитника» я заметил.
Хорошо быть снова молодым. И плохо. Когда ты внутри старый и
больной, ладно, мудрый и опытный, а тебя каждый оценивает только по
виду, это немного раздражает. Но и пространство для маневра дает.
Пока тебя недооценивают, есть шанс выкрутиться там, где в ином
случае не так повезло бы.
Вот с Артуром не повезло. Пусть наши споры и вызывали в нем
почти плотоядное восхищение, мальчишкой от этого он не перестал
меня считать. Как и думать, что меня можно легко провести.
Что и попытался сделать, когда я явился в Авалон даже раньше
назначенного времени. Вход в катакомбы, который он мне прислал,
находился в подвале одного из жилых домов на набережной.
Недвижимость тут была не из простых, поэтому я встретил яростное
сопротивление в виде вахтерши. Женщина с внушительной грудью
защищала дверь, будто она была вратами в рай. Дверь, не грудь, хотя
та скорее бы привела к вечному блаженству.
Допрос и угрозы вызвать «кого надо» длились до тех пор, пока я
не вспомнил про монету.
— Ой, милый, так что же ты сразу не сказал? — она преобразилась
так быстро, что я вздрогнул и подумал про экзорцистов. — Проходи,
проходи.
И наградила меня шлепком по заднице, от чего я снова вспомнил
про коллег и поспешил скрыться под землей.
Там то разверзся ад, когда меня привели в раздевалку за ареной.
Из-за стены гудела публика, разогреваемая намеками конферансье. А я
стоял перед висящей на вешалке одежде и впадал в отчаяние.
— Я это не надену, — проглотив много мата, в итоге сообщил я
королю, нетерпеливо прохаживающемся по комнате.