- Прекрати, Михаил. Насчет бала решили. Теперь – профессия, –
заговорил папа.
- Пение, - кивнула я, - для начала сопровождаю вас на гастролях.
Вы даете мне возможность выхода на сцену. Представляете как дочь,
подающую надежды. Я гениально исполняю, и со мной заключают
долгосрочный контракт.
- Ой-ой-ой, мы согласны на протекцию! Но это же недостойно и
нечестно по отношению к тем, у кого мама и папа не так знамениты, -
ехидно прошипел брат.
- Согласны. Достойно. Честно, - возразила я.
- Ладно... это тоже решили - на зимний сезон тебя заявляем, а
пока берешь уроки у Марии Генриховны. Я договорюсь завтра и оплачу,
- решил папа.
- Викочка, тут такое дело… я думаю, что ты уже в состоянии
обсудить свое отношение к молодому графу. Нужно окончательно
закрыть этот вопрос. Ты должна разобраться в своих чувствах, –
огорошила меня мама.
Я опешила. Родители смотрели совершенно серьезно, брат… брат не
считается.
- Вы о чем это? Я думать о нем забыла. Он вообще в другом мире
остался. Что тут обсуждать?
- Девочка моя, неужели ты осталась совсем равнодушна к вашему
поцелую?
- Мама, к какому - нашему?! Он чуть не раздавил меня, закрыл рот
и нос прижал. Да я чуть не сдохла! Брат - свидетель.
- Вика, следи за своей речью, - растерялась мама.
- Извини, мама. А ты прекрати ржать! – я честно не понимала к
чему этот разговор.
- Я думаю, Виктория, что мальчик действительно тебя любит. Как
бы не получилось так, что ты совершила огромную ошибку. Видишь ли,
не все так просто с этим Предназначением... То, что ты перенесла -
страшно, но как бы не вышло так, что еще страшнее окажется твое
решение... Это трудно и мы не готовы отдать тебя куда-то... туда и
никогда не будем, но есть некоторые...
- Мама? Когда меня насиловали, ломали руку и лицо, он
развлекался с очередной блондинкой. Какая любовь?
- Викочка... не вспоминай, пожалуйста, - побелела мама, - и как
ты можешь знать это?
- Да я прямо ему об этом сказала и он не отрицал.
- Мелкая, ты закатила ему сцену ревности? – веселился брат.
- Я отказала ему во взаимности и аргументировала свой отказ.
- Викочка, а он после этого больше не говорил о своих
чувствах?
- Да какая...? - взвилась и тут же опомнилась я: - Ну-у, я же
тогда рассказывала… или нет? Говорил раз десять, что любит. Что
недостоин меня и ему достаточно будет просто смотреть на меня, если
не захочу с ним общаться. Как я утром чай пью – смотреть и гоняют
меня как... на лошади. Что во мне вся его жизнь. Что я чиста и
прекрасна, как первый снег и просил не отвечать сразу отказом, а
дать ему несколько часов надежды до конца бала... – мой голос
становился все тише и тише, – говорил, что умрет за меня, что
боготворит, что глаза, как грозовое небо и что глаза целовать... и
в руках меня держать… и что о любви молит. На колене стоял. Локон
насильно срезал и целовал его. Мотыльки… показывал.