- Он не захотел меня. Велел отправить обратно. Какое
Предназначение? Это – раз. Дальше – я не люблю его. Почему, если
должна? Это – второй аргумент. И главное – там были еще варианты,
кроме меня. То ли меня легче всего было выдернуть, то ли еще что,
но прилетело мне. Так что не переживайте за него, выдернут другую –
блондинку и будут они жить долго и счастливо.
- Ты вот не в восторге, что не любишь его, а тебе его сватают.
Почему он должен был вдохновиться? Заставить самостоятельного
взрослого мужика жениться на совершенно незнакомой девице
непонятного вороного вида не так просто. Кстати, я тоже предпочитаю
иметь дело с блондинками - с большинством из них не приходится
особо насиловать свой интеллект. Но вот прилетело и ему. Он
втрескался в тебя, как дурак, а ты ерепенилась. Допрыгалась,
дорогая? Теперь кто знает, как все повернется? Если вас послал друг
другу сам Бог? А если бы ты не страдала заниженной самооценкой и не
ревновала его к блондинкам – кто знает? Полюбила бы, куда бы ты
делась. А на счет запасных вариантов, то они безнадежно опоздали.
Если он уже ползал перед тобой на коленях… у них нет и шанса. Я
могу только пожалеть его... если он еще жив. У них же там знаешь
как? Честь, дуэли, прекрасные дамы, пуля в висок или – на Кавказ, в
действующую армию. Кроме безответной любви, его гложет еще
невыносимое, ужасное просто чувство вины. Это же мука какая! Мне
страшно даже представить себя на его месте. Отсюда и нежелание
озвучить твое прощение. Он мучил себя специально – наказывал. И
будет мучить. У него душа горит от невозможности вернуть все назад
и как-то исправить. Сам же, своими руками, можно сказать… И до чего
еще он додумается со своими мазохистскими наклонностями – кто
знает? Как накажет себя? А-а-а... что тебе говорить? Ты же чурка
бесчувственная с красивым голосом. Ей дышать нечем было. Дура! Чтоб
я когда какую бабу…
- Миша, прекрати немедленно! Придержи свой язык, достаточно. Она
давно все поняла. Ты что – не видишь? - забеспокоился папа.
У меня дрожали губы. Я смотрела на них и не видела. Все затянуло
соленым туманом. Пусто, в голове пусто... Зато в груди что-то
мешает, не давая дышать. Бежать, что-то делать, спасти… Я смотрела
больными глазами на маму. Она плакала. Папа обнимал ее и гладил по
спине. Брат сидел, опустив голову и руки. И это было самым
страшным.