Она с жалостью посмотрела на меня и ответила:
- В тебе еще не проснулась чувственность. Это у всех по-разному
случается, да еще такое несчастье. Какие уж тут африканские
страсти? Не стоит себя накручивать по этому поводу – всему свое
время. Любовь разбудит тебя, только бы она была счастливой.
Назавтра я проводила родителей в поездку и сходила в церковь,
поставив свечку Николаю Угоднику, помолившись за удачное их
путешествие. За раба Божьего Ромэра молилась у иконы Георгия
Победоносца. Ведь граф был воином, кто же его будет хранить лучше?
Я желала ему найти свое счастье, удачи на военной службе и
настоящих друзей и обещала себе молиться об этом ежедневно.
Вернувшись домой, я расписала в ежедневнике свои дела на завтра и
легла спать.
Дни летели быстро и незаметно. У родителей все было отлично.
Брат жил у меня, не желая беспокоиться понапрасну о моем
местонахождении. Каждый день он посещал службу в МИДе. Блестящее
знание европейских языков и дипломатическое образование открывали
ему достойные возможности, как говорила мама. Я совершенствовала
свое пение. Вернула себе фамилию князей Черкасских. И готовилась к
осеннему балу. Заказала платье – цвета слоновой кости и в стиле
Наташи Ростовой. Встретилась со своими друзьями, достоверно
объяснив свое отсутствие. Меня интересовало впечатление от встречи
с Алешей Токаревым. Я часто вспоминала его там и теперь ждала в
себе отклика. Его не последовало. Что ж, значит не судьба. Наши
ролевые потуги казались сейчас смешными. Я повзрослела? Изменилось
восприятие действительности? Или я нечаянно сравнивала манеры того
общества и нашего любительского театра? Кто знает? Но стало скучно,
и под любыми предлогами я старалась отказаться от встреч.
Бал проводили в последний день лета, хотя и называли
осенним.
Мое платье было готово. Мама оставила мне свой жемчуг, жалея,
что убор немного не по возрасту. Мы решили заняться подбором
украшений по ее приезду, а еще она собиралась присмотреть
что-нибудь для меня за границей. Обувь, шаль, перчатки, духи – все
лежало передо мной в ожидании праздника. Брат собирался забрать
меня непосредственно перед балом. Он сам ехал со службы уже при
параде. Там у них были созданы для этого все условия, а парадную
одежду он хранил в личном кабинете.
Соседка–парикмахер сделала мне прическу на дому. С макияжем я
справилась сама и сейчас рассматривала свое отражение в небольшом
настольном зеркале. Я так и не набрала прежний вес и оставалась
худенькой и хрупкой на вид. Волосы, частично поднятые и уложенные
высоко на голове, легкими локонами обрамляли бледное лицо,
опускаясь на плечи. Брови с легким изломом я подправила, и
выглядели они безупречно. Ресницы пушистым веером поднимались к
бровям. Глаза в этом освещении казались темно-серыми. Губы я не
стала красить вообще, только слегка увлажнила блеском. Я не
собиралась там морить себя голодом, а бесконечно поправлять помаду
не хотелось. То, что я видела в зеркале, не могло не нравиться, и я
вспомнила слова брата о моей низкой самооценке. Может он и прав. Я
была вполне себе привлекательна, хоть и не ослепительно, как
некоторые. Жучка из будки постепенно отползала в туман.