— Отлично. Остался ровно месяц беззаботной жизни, — заявил он очередной своей девушке. — В начале августа прибудет мое наказание.
— Налоговая? — предположила обнаженная стюардесса в его объятиях.
— Нечто похуже, — усмехнулся он, поднимаясь с кровати.
— Уже уходишь? — капризно спросила девушка.
— Хочу побыть в своем убежище, пока его не одолели захватчики.
— Что?
— Неважно.
Выйдя из гостиницы, Даррен сел в свою машину и отправился домой. Как там говорила журналистка? Одиночество? Ему надоело одиночество, но изменять из-за него своим принципам? Да ни за что. Даже если какой-нибудь девчонке удастся задержаться рядом с ним дольше, чем на один день, это не означает, что он приведет ее в собственный дом. Дом – это крепость. Даже если кроме самого Даррена Льюиса в этой крепости никого нет.
Он вошел в пустой дом. Сбросил обувь и, пройдя в просторный зал, улегся на диван, даже не включая свет. Закинул руку за голову и устало уставился в подсвеченный потолок.
«Плюнуть бы на все и уехать подальше, — пробралась в сознание непрошеная мысль. — А толку?»
— Разве сбежишь от одиночества? — лежа в темноте, хмыкнул он. — Куда бежать-то?
Семья? Звучит неплохо. Только семья — это много больше, чем просто кто-то рядом. Кто ж виноват, что среди тысяч прошедших через его постель женщин ни одна не запомнилась так, что хотелось остаться с ней рядом? Пусть не навсегда — но хотя бы на несколько дней? Что ж говорить о семье и обязательствах… Есть ли вообще где-то та самая, единственная?
Чушь какая-то! — одернул он себя. — Как взрослый мужик может нести подобный бред?!»
Нужно смириться и выбрать одну из тысячи. Умненькую, чтобы знала свое место, и красивую, чтобы было не стыдно вывести в свет. Дать ей какое-нибудь занятие, чтобы не маячила перед глазами. А значит — амбициозную, чтобы не повисла на нем стофунтовой гирей.
Часы на стене пробили полночь.
— Ну вот, с днем рождения, Даррен Льюис... Тебе уже тридцать четыре, — устало сказа он потолку. — У тебя есть многомиллионная корпорация, тысячи женщин, сотни объектов недвижимости, десятки шикарных машин... и одна огромная дыра в душе.
Тридцать четыре — и итогом пустой дом с кучей ненужного дизайнерского хлама. Он добился того, что считал необходимым. И только сейчас начал понял, что упустил нечто важное. Эта чертова журналистка таки нашла самую болезненную мозоль. Хорошо, что он вовремя закрылся, иначе не прошло бы и суток, как в каждой газете появилась бы статья о несчастном миллиардере, страдающем от одиночества.