- Читай, позор рода Зарат! Это и тебя касается!- прорычал
император.
Блондин криво усмехнулся, с сожалением покосился на стол с
выпивкой и пробежал глазами строчки, небрежно придерживая листочек
за уголок.
- Ну и что? Кто-то развлекается и только. В Дни Пяти Стражей
может произойти что угодно. Тебе ли не знать,- равнодушно кинул на
мраморный столик клочок бумаги и потянулся за новым стаканом.-
Сегодня Первый День. Это же не Четвертый.
- То есть все написанное тебе кажется шуткой?
- Не кажется, а так и есть,- мурлыкнул блондин, пригубив
коньяка.- Отменная вещь! Знаешь ты толк в коньяке, лошадях и
оружие, брат. А остальное для тебя темный лес. Если это все, то я
пойду. Девочки ждут. Ты расслабься, отдохни. А лучше пойдем со
мной. Тебе понравится.
Рыжий любимец императора Юниана облизнулся и благосклонно глянул
на сиятельного братца, умеющего, по мнению кота, правильно
растрачивать свою жизнь.
Потирая костяшки, император сверлил тяжелым взглядом
растекшегося по дивану красавца. С брезгливостью отмечал небрежно
растрепанную шевелюру, искусанные в бесчисленных поцелуях губы,
несвежую рубашку, с розовыми следами помады, мятые темные брюки и
блестящие туфли, выглядящие странно неуместно среди общего
потрепанного вида. Гримаса отвращения искривила лицо, с губ уже
готовы сорваться оскорбительные слова, когда Каласт пьяно вздохнул
и поднял на брата небесной голубизны взгляд, сводящий с ума всех
придворных красавиц. Он робко улыбнулся знакомой до боли в
сведенных скулах улыбкой. Глаза и улыбка были точно такими, какие
Юниан помнил у горячо любимой, а ныне покойной, матушки. За это
сходство с единственной дорогой женщиной Юниан прощал слишком
многое своему младшему брату. Чем тот бессовестно пользовался.
Простил и в этот раз, беспомощно глядя как тот уходит потайным
путем. Проследив, как легко встало на место зеркало, император
тяжело опустился на диван, что еще пару минут назад занимал
беспутный гуляка Каласт и уставился на смятый клочок бумаги.
Брат прав, и он зря всполошился. Записка - это шутка. Просто
чья-то шутка. Ничего опасного ни ему, ни Каласу не грозит. Нужно
выяснить, кто посмел шутить и наказать наглеца.
Император потянулся к недопитому стакану, и выпил одним махом
коньяк. Чувствуя, как тепло алкоголя растекается внутри, отпуская
сжавшийся комок страха, откинулся на бархатную спинку. Пережитое
волнение уступило место равнодушию. Но крохотный червячок сомнения
грыз, не позволяя расслабиться до конца.