Представив себя голой, в морге, на столе, перед бывшим, ощутила
жуткую неловкость. Блин, хотела ведь вчера ноги побрить, да некогда
было... А теперь лежи тут, позорься... Ох, и лак на мизинце
облупился, а ещё прыщ на левой груди выскочил не вовремя, прямо
возле соска. Вот стыдобища, что он обо мне подумает?! Скажет,
совсем себя забросила после расставания с ним!
Эх, что называется, не везёт, так не везёт! Ну почему я не
умерла, допустим, перед свиданием и во всеоружии: с причёской,
макияжем, маникюром? Чтобы он смотрел и сам себе завидовал, что
когда-то обладал таким совершенством… И ведь нет же, я скончалась
после забега по общежитию, ночи в морге, экзамена, растрёпанная, с
облупившимся лаком и волосатыми ногами... Вот уж дудки, несогласная
я так!!!
Меня накрыло такое сильное возмущение, что я дёрнулась и открыла
глаза... И тут же встретилась взглядом с перепуганной Зинкой:
- Тише ты, не шевелись! - еле слышно прошептала она. - Лучше
продолжай притворяться мёртвой. Кажется, мы угодили к
сектантам.
К сектантам? Притворяться??? Ох, я прямо физически почувствовала
облегчение от данной новости. Значит, смерть отменяется?!
- Чудесное известие! - сообщила подруге, радостно улыбаясь.
Но она почему-то не оценила моё хорошее настроение.
- Ты что?! Головой ударилась?! - разозлилась девушка. - Что тут
чудесного?! Я говорю, что мы не понятно где и непонятно зачем.
Возможно, нас скоро принесут в жертву, а она радуется!
- Ну, пока же не принесли! Мы живы! Разве это не здорово?!
- Н-да, меня всегда поражал твой неискоренимый оптимизм! -
закатила глаза Зинка и резко замолчала, прислушиваясь.
Я тоже притихла. Бормотания прекратились. Послышался шорох,
шаги, а потом тот же мужской голос сообщил:
- Ритуал закончен. Принимайте нового лекаря. Я удаляюсь.
- Но, ваше Темнейшество, их же двое! - нерешительно возразил
другой мужчина.
- И-и-и? Вы считаете это должно меня волновать?! Не устраивает,
избавьтесь от одного. Уж решите как-нибудь сами данную проблему! А
мне некогда. Я и так на ваш призыв целых два часа своего бесценного
времени потратил!
И столько холодного высокомерия, раздражения, недовольства и
брезгливости было в этом голосе, что я невольно поёжилась, как от
чего-то липкого и мерзкого, а потом испугалась, догадавшись, что
речь, скорей всего, о нас. Судя по расширенным от страха зрачкам и
вытянувшемуся лицу подруги, она тоже это поняла.