Странно, но сейчас нутро скручивала ненависть, не страх. Видимо,
отбоялась, отревела свое, когда меня бросили в этот каменный мешок
— без еды, без воды, без света. Уже решила, что они не станут
размениваться на казнь и возиться, когда можно просто запереть и
оставить одну, пока не умру.
— Что ты делала в моем кабинете?
И голос кажется совсем незнакомым. У мальчишки, которого я
помнила, голос начал ломаться, и он то басил, то давал петуха. А
сейчас — глубокий бархатный баритон, таким бы не пленников
допрашивать, а серенады дамам петь.
Что за ерунда в голову лезет перед смертью? Или от голода, жажды
и страха начинаю сходить с ума? Может, так было бы и лучше. Все
равно на допросе они узнают лишь о том, как я их ненавижу.
Больше-то все равно рассказать нечего. При мысли об этом грудь
словно сжало ледяным обручем: они ведь не поверят сразу, не
отступятся…
— Я жду ответа, — напомнил о себе магистр.
Я разлепила губы.
— Тебя… — Язык еле ворочался, вместо слов вырвалось хриплое
карканье. — Тебя ждала.
Он вдруг стремительно нагнулся, схватил мою кисть, зачем-то
ущипнул. Выпустив руку, шагнул к констеблю и молча отвесил оплеуху.
Вернулся, присел, снимая с пояса флягу, протянул мне.
Я замерла от изумления — чего-чего, а такого не ожидала. Он,
видимо, понял мое замешательство по-своему: выдернул пробку,
отхлебнул содержимое — я непроизвольно сглотнула, в горле заскребло
— снова протянул мне.
— Сколько тебе не давали пить?
Я пожала плечами.
— Магистр, — вмешался констебль. — Это оплошность, а не…
— Позже поговорим, — отрезал тот, не оборачиваясь. — Пей.
Я взяла флягу так, чтобы не было видно, как дрожат руки. Каждую
секунду я ждала, что магистр выхватит ее и засмеется. Но он сидел
на корточках в полушаге от меня и молчал, и ни на лице, ни во
взгляде невозможно было прочитать ровным счетом ничего.
Я медленно поднесла флягу к губам — хотелось присосаться к ней и
пить, пить, пить, захлебываясь, чувствуя, как вода стекает по
подбородку, пропитывает одежду, пить, пока не забулькает в животе.
Пригубила — вода была чистой, ледяной, аж заломило зубы — наверняка
фляжка зачарована. Три глотка… нет, пять, ровно пять, иначе я не
смогу остановиться и выхлебаю все, а показывать свою слабость я не
намерена. Вернула флягу.
— Благодарю.
— Пей. Я-то всегда могу налить еще.