Когда
воздух стал заканчиваться и внутри скафандра, я уже лежала на полу с закрытыми
глазами. Как учил меня дед — надо расслабиться, перестать тратить энергию на
тело и за счет этого потреблять меньше кислорода. Эти тренировки хорошо
выручали на Церере, где частенько выходила из строя система подачи воздуха.
Уметь дышать через раз было не менее важным, наравне с хорошей мышечной массой
и крепким скелетом. Мой скелет был самым крепким в семье, но земную гравитацию
я все равно бы не вынесла с легкостью.
Под
закрытыми веками пробегали всполохи алого, будто солнечный свет достиг моего
потерянного корабля, сильно тряхнуло, отчего тело отбросило к стене. Сработали
гравитоны на перчатках и ботинках, зафиксировав меня к обшивке шлюза. На
поверхности стекла шлема длинной чередой пошли оповещения отказа систем
терморегулирования, оставшегося двигателя и вторжения.
Кто-то
нашел меня, только поздно... Последний вдох и сознание отключилось.
Очнулась
я в медкапсуле. Руки были аккуратно зафиксированы к нижней части блока, чтобы
не дать мне подняться. Я оглядела через прозрачный купол непривычную обстановку
— вывод напрашивался один. Я была на корабле, не принадлежащим ни землянам, ни
марсианам. Руниты? В подтверждение моих мыслей по капсуле побежали рунитские
символы, и купол противно запищал. Я видела эти буквы только раз, когда будучи
бунтарем-подростком забралась на один пиратский корабль. Тогда я еще воображала
себя бесстрашным старпомом, рассекающим межзвездное пространство. Узнать правду
о пиратах было болезненно, но зато вылечило меня от фантазий, да и глупости.
Теперь же, видимо, меня вылечит плен у рунитов от иллюзий по поводу этой расы
гуманоидов.
В
стене появился проем, в котором стояла сплошная темнота — разглядеть, что за
открытой дверью я, как ни пыталась, не смогла. Проход не закрывался, и меня не
покидало чувство, что из этой темноты на меня смотрят. Нет, пристально
разглядывают. Стало страшно, мурашки холодными иголками побежали по коже. И
этот страх был совершенно иного порядка. Сколько бы люди ни обживали космос, ни
считали себя опытными космическими жителями, иной вид, иное мышление, иная
форма всегда будут вызывать этот первобытный страх подавления, порабощения.
Люди чувствовали себя комфортно только среди животных, признавая неоспоримый
факт — мы слабы.