В третьей стопке находились письма. В
основном это были любовные послания от Вивьен Леруа, именно их Макс
бережно хранил в шкатулке. Еще раз перечитав несколько
приторно-слащавых посланий, я аккуратно отложил их в сторону. Они
мне еще понадобятся. Эта мадам крутила Максом, как хотела. По сути,
львиная доля долга, оставшегося мне в наследство, это сумма, что
была потрачена на эту пиявку.
Помимо любовных посланий в стопке
было еще несколько писем. В основном это были ответы из
секретариатов торгового дома «Легран и сыновья» и графа де Грамона.
В каждом из них шла речь практически об одном и том же. Это были
сухие отказы в денежном обеспечении. Видимо, Макс, особо не
стесняясь, строчил письма в столицу с просьбами к дяде и богатому
деду, чтобы те выслали ему денег.
Только одно письмо было написано, так
сказать, по-человечески, не сухим канцелярским языком. Оно было от
старшей сестры матери Макса, Изабель Легран, в котором та просила
непутевого племянника больше не писать и не требовать денег. В
отличие от секретарей, она выражений не выбирала. Максу прямым
текстом заявляли, что для семьи он чужак, и что его не хотят знать
и видеть. В общем, на долю в наследстве ему нечего даже
рассчитывать.
М-да, ну и семейка у парня.
В последней стопочке были два
документа. Удостоверение личности Макса Ренара и бумага,
подтверждающая его право владения сервом Бертраном Фурнье, сыном
мельника.
Я потер руки. Очень хорошо, как раз
то, что мне нужно.
От перекладывания бумажек отвлек звук
открываемой двери и приглушенные женские голоса. Я втянул носом
воздух. Хм… Опять эти отвратительные духи. Вернулась мадам Ришар и
привела с собой еще кого-то. Любопытно, что ей снова
понадобилось.
Спустя несколько мгновений шаги
приблизились к моей двери и послышался учтивый стук.
— Господин Ренар? — услышал я голос
домоправительницы. — Вы позволите войти?
— Входите! — произнес я и прикрыл
одеялом ворох бумаг. Оставил только на видном месте конверты с
гербами графа де Грамона и торгового дома Легранов.
Дверь открылась и на пороге возникла
улыбающаяся мадам Ришар. Она мгновенно срисовала небрежно
разбросанные конверты у меня на кровати. Судя по ее вспыхнувшему
взгляду, гербы были тут же опознаны. Что, собственно, мне и
требовалось. Кажется, улыбка домоправительницы стала еще учтивее, и
она елейным голоском произнесла: