Листаю машинально, отпустив поводья своих мыслей. Иногда это
приводит к интересному результату, а иногда и...
- ... вот оно! - я ещё раз прочитал имя, соотнёс его с имеющей
информацией и удовлетворённо улыбнулся. Какого чёрта я буду тратить
время на нудные размышления, где и как я могу найти дачу, если есть
люди, для которых информация, это профессия?!
- Гей, гей, гей, соколи, - замурлыкал я, вставая с кровати и
быстро одеваясь, - так, а где мои ботинки для фехтования? А...
Искомое быстро нашлось, и я продолжил собираться.
- Оминайте гори, ліси, доли,
Дзвін, дзвін, дзвін, дзвіночку,
Степовий жайвороночку...
- Уходите, Алексей Юрьевич? - поинтересовалась Глафира,
выглянувшая из кухни.
- Да, - вбиваю ноги в полуботинки и подхватываю саквояж со
спортивной одеждой, - в Гимнастическое Общество дойду по делам, ну
и так... разомнусь заодно.
- К ужину ждать? - поинтересовалась служанка.
- К ужину... - задумываюсь я, а потом вспоминаю привычки
Владимира Алексеевича и решительно мотаю головой, - не стоит!
- .. Жаль, жаль за милою,
За рідною стороною.
Жаль, жаль серце плаче,
Більше її не побачу.
Трамвай, как назло, полз медленно, раскачиваясь и норовя
рассыпаться на части, отчаянно трезвоня извозчикам и пешеходам, не
торопящимся убраться с пути. Всё поездку я бездумно пялился в окно,
так и этак поворачивая предстоящую беседу в зависимости от того,
кого именно я встречу в здании Общества. Но наконец, трамвай
остановился на Садово-Кудринской, неподалёку от здания реального
училища, где и снимает помещение Гимнастическое Общество
"Сокол".
Переодеваясь в пахнущей казармой маленькой раздевалке,
здороваюсь с завсегдатаями, многие из которых на слуху у обывателей
и столетие спустя. А пока...
... переговариваются напротив меня братья
Старостины[x], со старшим из которых я
приятельствую, а остальным покровительствую. Н-да... странно
немножко, и от таких флешбеков меня иногда коротит, и кажется, что
мир вокруг виртуальный и совершенно, вот ни капельки не
настоящий...
Но потом проходит, и я уже привычно веду переписку с Цветаевой,
напоминаю Мандельштаму о долге, и даю уроки бокса старшему из
братьев Старостиных, который пока просто Колька, и не скоро ещё
станет Николаем Петровичем.
Странно понимать, что эти вполне будничные деяния автоматически
сделают меня персонажем из учебников истории. Из тех, кому
посвящено один-два абзаца в развёрнутом исследовании о
по-настоящему известном человеке.