Он протянул руку, и Лара вложила ему свою для поцелуя. Так как
она это сделала, никого не удивило, разве только начальника школы и
заставила покраснеть от досады Модруса. Было понятно, что слишком
выделяется она осанкой и подачей себя. И это явно не деревенская
родственница. Фелис Борн прищурил глаза и с вниманием еще раз
оглядел Лару.
-Р азрешите нам удалиться для ознакомления с инструментом, -
сказал маг и подхватил смущенную девушку .
Она вновь присела и ухватилась за руку мага.
- Я что-то опять не то сделала, - с досадой тихо проговорила
она.
- Не будем об этом, девочка. Уж очень заметно, что ты из высшего
сословия и уж точно мне не пара. Придется придумать новую легенду.
А сейчас приложи все силы, чтобы понравиться мистеру Борну. От него
зависит твое будущее, Лара.
Они вошли в музыкальную комнату, где на возвышении стоял синий
рояльти.
- Надо же, - воскликнула Лара, - он даже подходит по цвету к
моему наряду.
И бросилась к инструменту. Провела с любовью по крышке рукой.
Потом приподняла ее и нашарила сбоку стояк подставку. Установила в
паз. Заглянула внутрь и кивнула головой.
- Очень похож, - прошептала она.
Потом откинула крышку клавиатуры и, присев на рядом стоящую
банкетку, легко пробежалась пальцами. Рояльти встрепенулся звуками.
Она прошлась в нескольких гаммах, прислушалась к звучанию и еще раз
медленно по каждому клавишу.
- Я готова, Модрус, - повернула она голову. Щеки ее пылали,
глаза блестели от радости.
Тот кивнул и ушел приглашать желающих на музыкальное
выступление. Спиной он слышал, как она снова и снова пробегала
пальцами по клавишам, будто проверяла на звучание инструмент.
И вот уже потянулись первые зрители и впереди них граф с
начальником музшколы. За ними дамы и мужчины в сюртуках и фраках.
Шумно расселись на поставленных в комнате стульях, и слуга закрыл
двери в шумный зал, где веселись другие гости, не желавшие слушать
неизвестного музыканта.
Лара поднялась с банкетки и, опираясь на ребро рояльти, громко
произнесла.
- Людвиг ванн Бетховен. Лунная соната.
Села и прикоснувшись с легкостью к клавишам, пробежала по ним
истосковавшимися пальцами. Полилась чарующая музыка Бетховена, и
начали стихать переговоры и перешептывания в зале. Воцарилась
абсолютная тишина. Волшебная романтика композитора заставляла
задерживать дыхание, прислушиваясь к звукам, купаться в легкой
грусти лунной ночи. И Лара услышала, как начали открываться двери и
потихоньку пробирались другие гости, пораженные и самой музыкой и
игрой пианистки. И вскоре вся комната была заполнена. Люди стояли
молча, некоторые прикрыли глаза, и на лице читалось блаженство.