Тем временем мы входим в атмосферу и
по пологой дуге двигаемся к точке назначения, там у корпов свой
миникосмодром. В атмосфере аппарат бодро рапортует всем
интересующимся, что он не враг, а спасательная капсула двенадцать ―
шестьдесят восемь линкора «Фарадей», порт приписки ― Рибадео,
Великая Испания.
У Анны включается планетарная связь,
на другом конце линии ― дико волнующийся муж, который уже посмотрел
по тиви шоу с падающим на планету кораблем. Жестами показываю Анне,
что про меня ― ни слова, она понимает и остаток пути рассказывает
мужу, что с ней все хорошо, она сыта, здорова, со штатным числом
конечностей, и все еще готова любить мужа, если тот наконец
заткнется. В конце концов, падает она, а не он, и ей виднее. Ждет
на космодроме, прилетит сама, любит-целует. А я думал, что истерят
обычно женщины…
«Притобогиваемся» штатно, на границе
космодрома видим кар спасателей, он пока к нам не едет — корпус
бота еще не остыл.
Через пятнадцать минут нас встречает
муж Анны — я видел его на фото в ее комнате. На мое рукопожатие
вручает корпоративную форму, как у него, и деловито перетаскивает
роботами наш груз из бота. Изучаю документы, вложенные в складку
формы — на фото я, зовут меня Томас Скарборо, младший лаборант.
Когда их только успели сделать?
Анну ее муж подвозит до
административного корпуса, сейчас туда подъедет разбуженный в
ночную пору ее босс; меня же увозят в сторону жилых зданий,
показывают просторную спальню и желают приятного сна.
— Здоровье у вас хорошее, операционное
воздействие перенесете без проблем. — Высокий седой мужчина
задумчиво смотрит на данные моего обследования. — Нет ни
противопоказаний, ни аллергических реакций. Редкость в наше время.
Это все, что касается хороший новостей.
— А плохие? —
Настораживаюсь.
— Плохие есть. У вас мозг выглядит
так, будто вы микроволновую печь использовали вместо подушки,
причем долгие годы.
Ну, папаша ― ну, удружил. Так и знал,
что аукнется мне четырехлетняя процедура.
— Чем это грозит? Вы можете это
вылечить?
— Грозит деградацией до
интеллектуального уровня грудного младенца. Вам еще повезло, что
поврежденную область не тревожат импланты. Я могу замедлить
процессы разрушения, но дам вам где-то год полноценной жизни, после
этого начнется лавинообразный обвал жизненных функций по всем
параметрам. — Разводит руками. — В связи с этим мы возвращаемся к
нашему главному вопросу. Вы все еще настаиваете на глубокой
коррекции внешности? Сами понимаете ― это очень большой объем
воздействий. Если вы не хотите ограничиваться косметическими
изменениями, то для достижения новой фактуры тела придется менять
практически весь скелет. У нас не самое новое оборудование,
операция займет минимум месяц, это очень много. Можно жить и
радоваться целых тридцать дней.