– Что они говорили? – виконт спрашивал с дотошностью дядюшки
Риважа.
– Говорили, – Ришша отвела взгляд от мужчины, смутилась, –
что грязные собаки слишком много о себе возомнили…
– Они говорили про нас с тобой? Про меня?
– Да… – Аришше было неловко, – что граф не допустит… отродье
оборотней в своей семье.
Мужчина со всей силы саданул кулаком по стене так, что посыпалась
штукатурка.
– Дальше! Что было
потом?
– Потом… главный подошёл ко мне и рванул ворот платья, –
голос девушки вдруг стал сиплым. – Отец вырывался, пытался что-то сказать, но
его крепко держали. Я… он повалил меня на топчан… и я кричала, вырывалась… а он
смеялся. «Давай, – говорил, – старайся. Не люблю, когда женщины лежат, как
бревно»… Я… я ничего не могла сделать… было больно… очень. А этот издевался…
останавливался и спрашивал: «Нравится?»… Потом оставил меня и сказал другому:
«Твоя очередь. Побалуйся с невестой виконта. Когда ещё так повезёт?» А сам
пошёл к отцу и, наверно, кляп у него вытащил, потому что я слышала голос отца,
но не разобрала слов… – этот второй со всей силы ткнулся и…
Ришша никогда так не запиналась в разговоре.
– Я сама кричала. А потом этот другой на мне хекнул,
задёргался и обмяк. На меня плеснулось что-то горячее. Оказалось, кровь… много…
Этого второго сдёрнули с меня. Я ничего не соображала, только увидела, что
рядом стоит главный с длинным ножом в руках… весь в крови… На мне кровь… и отец…
в луже крови… У меня в глазах всё поплыло, а этот что-то говорит… Я ничего не могла
понять. А он окатил меня водой из ведра. Велел вытереться и одеться… Я всё не
могла отвести глаз от отца. Всё ждала, что он встанет… Ничего не соображала,
было больно и страшно… ещё из рук всё валилось. И не помню, сама оделась или…
мне помогли. Этот вывел меня из дома, что-то дал в руки, кажется, узел с вещами
и деньги. Куда-то повёл и посадил меня в почтовую карету. Я всё-таки оглянулась
и увидела… над нашим домом столб дыма… И я ехала… куда-то… Кто-то чего-то
говорил, спрашивал… ничего не понимала… Очень болела голова. И я ехала… ехала…
ехала… Выходила из кареты, вроде заходила куда-то. Не помню… будто во сне…
Очнулась, когда мне в руки передали малышку. Мою Солу.
Ришша рассказывала свою историю рвано и непонятно, но с таким
отчаянным надрывом, что хотелось кричать и плакать. На виконта ал Грахиаша
стоило лишь взглянуть, чтобы понять, что девушка говорит о чём-то страшном. Вид
мужчины тоже пугал: глаза горят, зубы оскалены, как у дикого зверя… Бр-р!