Я тоже вышел ростом и лицом — спасибо
матери с отцом, которых я никогда не видел. Да и умом природа меня
не обидела. Школьную программу я осваивал совершенно не напрягаясь
и гораздо больше внимания уделял спорту. Бокс и лёгкая атлетика —
вот главные увлечения юности. Учителя пророчили мне карьеру
учёного, а я мечтал об Олимпиаде... Сейчас смешно вспоминать.
Дальше — совершеннолетие, а потом —
она. Бессердечная, непредсказуемая в своей рутине, грязная, но
такая родная — армия. Настюха, провожая меня, ревела так, что ей
могла позавидовать сирена воздушной тревоги. Сестрёнка висела на
шее до самой отправки, словно мне не в часть предстояло ехать, а
прямиком на войну. Моя тогдашня пассия, имени которой я уже и не
помню, даже заревновала и устроила на прощание безобра́зную
сцену...
Военком, взглянув на меня, сразу
определил, что наибольшую пользу Родине я смогу принести только
выбросившись из самолёта — так я попал в ВДВ.
Спортивное телосложение, разряд по
боксу и юность, проведённая в детском доме, здорово помогли в
казарме. Я прекрасно знал, что стоит только один раз посадить
кого-нибудь себе на шею и скинуть это ярмо уже не получится.
Поэтому, когда один из «дедушек» ласково предложил мне заправить
его кровать, я сразу же выдвинул встречное предложение, которое
содержало в себе призыв прогуляться в пешее эротическое путешествие
в одиночестве или в составе отделения. Веса моим словам добавляла
табуретка — тяжёлая и серая, как армейские будни.
«Дедушке» это не понравилось, и он
затаил обиду. Вечером, после отбоя, у моей кровати собралась целая
делегация из пяти человек, во главе которой стоял оскорблённый в
лучших чувствах боец. Меня хотели сопроводить в сушилку для
проведения профилактической беседы, но я решил, что там не будет
места для манёвра и не стал медлить — короткой двойкой отправил на
пол ближайшего, потом зацепил правым боковым зачинщика, а затем
рванул на взлётку, разрывая дистанцию.
Моя прыть ошеломила любителей
профилактических бесед — они растянулись в линию и не смогли
реализовать численное превосходство. Через полминуты все пятеро
лежали на полу, а мне досталась только разбитая губа и несколько
ссадин на боках.
Такая убедительная победа разом
вывела меня из-под интереса старослужащих, которые как будто
перестали замечать мою скромную персону. Что удивительно, к игнору
подключился и мой призыв — чего этих не устроило я понять так и не
смог. Как бы то ни было, служить в такой приятной и тёплой
атмосфере оказалось невозможно, а так как страна тогда из всех сил
несла дружескую помощь братскому афганскому народу, я, как только
представилась возможность, подал рапорт о переводе.