– А собака? Она не лаяла?
– А, Бруно. Ну, он всегда лает, в том-то и проблема. Он, наверное, и на мух лает.
«А мух там теперь хватает», – подумала Джейн. И кстати, в этот момент Бруно тоже лаял. Не тревожно, а от собачьего возбуждения: слишком много посторонних было во дворе.
Нора повернулась на звук лая:
– Что теперь будет с псом?
– Не знаю. Наверно, придется найти кого-нибудь, кто бы его взял. И кошек тоже.
– Кошек я не очень люблю, но собаку могла бы взять. Бруно нас знает, и он дружит с моими мальчиками. Мне было бы спокойнее с собакой.
Возможно, она изменила бы мнение, если б знала, что в желудке у Бруно кусочки плоти его хозяина.
– Вы не в курсе, у мистера Готта были близкие родственники? – спросила Джейн.
– У него был сын, но он умер несколько лет назад во время заграничного путешествия. С женой мистер Готт развелся, а потом она умерла. И я никогда не видела там женщины. – Нора покачала головой. – Ужасно, если подумать. Он был мертв четыре дня, и никто даже не заметил. Насколько же этот человек был одинок.
Через кухонное окно Джейн увидела Мауру – та вышла из дома Готта и остановилась на дорожке, проверяя сообщения на своем сотовом. Маура, как и Готт, жила в одиночестве и даже сейчас, стоя там, казалась одинокой как перст. Если предоставить ее самой себе, не эволюционирует ли Маура в один прекрасный день в еще одного Леона Готта?
Приехала труповозка, и первые телевизионные команды уже искали место получше за пределами полицейской ленты. Но сегодня, когда все эти полицейские, криминалисты и репортеры уедут, полицейская лента останется, обозначая дом, где побывал убийца. И здесь же, совсем рядом, останется мать с двумя детьми.
– Это ведь было не случайное убийство, да? – спросила Нора. – Это сделал кто-то, кто его знал? С кем, по-вашему, вы имеете дело?
«С чудовищем», – подумала Джейн, убирая в сумку ручку и блокнот и вставая.
– Я смотрю, у вас имеется система безопасности, мэм, – сказала она. – Задействуйте ее.