, как тогда, в эльфийском
Домике-на-дереве. Я все поняла. Словно уже прыгнула с вышки и лечу
в синеватую прохладную воду бассейна, и бояться уже поздно. Страх
сменился бесшабашным: «А! Будь, что будет!» и снова посмотрела ему
в лицо. На этот раз твердо и без страха.И как в
первый раз увидела, какие красивые у него глаза, какой тонкий у
него нос, как завораживающе изогнуты губы и...
- Я поняла... - сипло
начала я. - Но не про шею, а про тебя. Ты же тогда ещё мог любить и
надеялся встретить ту самую... Которую нужно будет защитить. Но его
так никто никогда и не носил, - с каждым словом моя догадка крепла,
а с ней и голос. - Его даже не видел практически никто, поэтому
сочли не более чем легендой! Ведь это ты его создал...
Зачем?
Он все продолжал молча
смотреть на меня. Пристально, не отрываясь, и, в какой-то момент,
эта темнота стала приближаться. Или это я ныряла в нее? На глазах
выступили слезы:
- О, Голдот!.. Ну не
молчи! - голос сорвался на всхлип, сдали нервы, а в глазах начало
темнеть уже по-настоящему.
Почему он оказался на
коленях, исступленно целуя мои руки, я не поняла, но опустилась
рядом, пытаясь заглянуть ему в лицо, чтобы хоть немного разобраться
в происходящем. Запутавшись пальцами в седых волосах, я подняла его
голову, заставляя посмотреть на меня:
- Прости меня, ну,
пожалуйста, - я чувствовала себя виноватой, слезы текли по щекам. -
Я ведь тоже очень-очень боюсь... Своих чувств, того, что ты меня
разлюбишь, что все это закончится. Со мной такого никогда не
было... Я же не думаю, что ты... Я люблю тебя...
- Я знаю, - прошептал он,
прижимая меня к себе, - и мне непростительно так психовать. Мы оба
боимся того, что происходит между нами, и оба оказались совершенно
к этому не готовы. Но знаешь, что я думаю?
- Что? - я шмыгнула носом
и поцеловала его в уже шершавый подбородок.
- Думаю, это стоит того,
чтобы пройти этот путь вместе.Но ты и святого
выведешь, - попытался улыбнуться он, заглядывая мне в
глаза.
- Я знаю, - вернуть улыбку
почти удалось.
Взгляд снова упал на руку
— редкие отсветы почти прогоревшего костра отразились в кровавой
глубине рубинов.
Притихшие, напуганные
глубиной своих чувств, мы сидели в обнимку у оживающего костра,
подбрасывая туда тонкие веточки. Было похоже, мы оба не ожидали,
что все так серьезно, и настолько далеко зашло.