Машинист с размаху ударил по кнопке,
и за его спиной с тихим лязгом выдвинулись железные прутья,
образовавшие подобие клетки. Состав набирал скорость, а мужчина
смеялся безумным смехом и кричал:
— Нет, нет, нет, я не дамся!
Он продолжал держать руки на рычагах
и кнопках, но стал раскачиваться взад-вперед, как болванчик.
— Мой поезд, мой, мой, мой…
Найдер с отчаянием посмотрел вперед
на рельсы. Вокруг высились строительные домики, лежал поваленный
лес, и все это припорошило снегом — строительство давно забросили.
Дорогу проложили километров на пять, может, шесть…
— Остановись! — закричал Найдер, но
машинист рассмеялся еще громче.
— Мой, мой, мой поезд! Мой, мой,
мой…
Если убить машиниста, состав не
остановится, а сойдет с рельсов. Если не убить, то дорога
закончится крушением. Поезд мчался с шумом, с пыхтением, будто из
последних сил пробирался вперед, но пробирался быстро, и с каждой
секундой скорость лишь увеличивалась.
— Ликс! — закричал Найдер.
Парень сразу откликнулся:
— С этой стороны до управления не
добраться! Мы разобьемся!
Найдер не успел дать команду
прыгать, как донесся скрежет, словно кто-то голыми руками корежил
металл.
Если поезд не двигается, то плевать
на проклятый план. Так или иначе они получат свое.
Раз шагнул вперед и впился глазами в
лицо первого, второго, третьего… Не видно. Грубо расталкивая людей,
он пошел по вагону.
«Шестьсот шестьдесят девять тысяч
девятьсот восемьдесят четыре…»
И цифры пусть будут прокляты вместе
с планом.
Лаэрта не было. Этот ублюдок сбежал.
Лицо, которое он вспоминал днями, месяцами, годами, лежа связанным,
избитым или пускающим слюни, он не увидит. Тот человек, который
преследовал его во снах, снова и снова обманывая наивного
мальчишку, ушел. И все, все, все было напрасным.
— Где он? — заорал Раз, уставившись
на Феба.
От этого крика, полного ярости, тот
вжал голову в плечи. Он высился над окружающими и мощной фигурой
заметно выделялся на их фоне, но сейчас стал казаться не просто
маленьким — жалким.
— Он шел передо мной!
Ладони ужасно зачесались. Хотелось
содрать всю кожу, лишь бы добраться до внутренней части, до того,
что вызывало нестерпимый зуд.
«Семьсот тысяч…»
Раз с силой сжал футляр с
таблетками. Он знал этот зуд — это магия напоминала о себе. Она
просилась наружу, подступала и грозила вот-вот преодолеть запретную
черту. Все то, о чем Раз забыл на три года, вернулось:
воспоминания, чувства, а вместе с ними — магия. Нет уж, нет. Лаэрт
не стоил новой боли. «Семьсот тысяч пятнадцать, семьсот тысяч
шестнадцать…»