Раз все
меньше сомневался в том, что Найдер даст согласие. Если бы Кантор
начал юлить, это могло отрезвить друга и отвлечь от большого куша,
но такой прямой ответ должен был прийтись ему по нраву.
— Назовите
имя заказчика.
— И
приглашение от него на званый ужин, быть может?
Найдер
улыбнулся — в улыбке виделось неприкрытое довольство. Да, этот
парень любил деньги, любил риск, а еще мечтал утереть нос королям
Цая — и все для него указывало на то, что нужно согласиться. Разу
еще требовался аргумент. Хотя какой, он сам не знал.
— Как
минимум, нам нужен чек для покрытия расходов, — не дав Кантору
ответить, Найдер деловито продолжил: — Кроме того, я хочу знать,
кого еще вы отправляете. Возможно, это подстегнет нас действовать
быстрее. Вам важно время, так? Значит, дайте ответы, дан Ризар. О
ком идет речь? Это кто-то из любимчиков научного совета? Или
отщепенец?
—
Дан…
Найдер не
сдержал презрительного смешка. В его мире не было места
уважительному обращению «дан», и ничего хорошего от тех, к кому так
обращались, он не видел. Его никогда не звали в высшее общество —
он приходил сами и брал все, что считал нужным, отплачивая взаимной
ненавистью.
— …
Лаэрт…
Раз
вздрогнул.
— …
Адван.
В мире не
могло быть двух ученых по имени Лаэрт Адван. Просто не могло, иначе
пусть будут прокляты все боги на свете.
Земля ушла
из-под ног.
Это имя
ему снилось, и оно же преследовала наяву — постоянно слышалось в
газетах, в рекламе на улице и даже в разговорах прохожих. Молодой
талантливый ученый стал новым богом Киона, на которого едва ли не
молились. То и дело появлялись новости: от идиотских, вроде «дан
Адван изобрел средство от облысения» до настоящих взрывов — «дан
Адван лечит холеру».
Портреты
темноволосого мужчины, стоящего над столом, заполненным пробирками
и колбами, стали сродни иконам. Ученики вешали их в классах, мечтая
достичь таких же успехов — и это всего лишь в его двадцать
четыре!
Но перед
глазами Раза все время стоял другой образ: хмурый парень с
чернильными пятнами на руках и увлеченным взглядом. Юный ученый,
которого младший брат считал своим богом и так мечтал помогать, что
принес в жертву свое здоровье и саму жизнь. Однако все в мире,
кроме того мальчишки, знали: боги жестоки, и неважно в ком ты их
нашел.
Раз
почувствовал, что задыхается и, судорожно нащупав таблетки в
кармане, сжал футляр. До новой порции оставалось не меньше
пятнадцати часов, но хотелось сейчас же закинуть в рот белый
кругляш — горький, неприятный, но всегда верно спасающий от
воспоминаний о боли, о предательстве.