Позже, уже в гостинице, после того, как улеглись нервотрепки,
Вернон, желая отблагодарить владельцев собаки, стал выспрашивать —
чей ретривер? — но удивительный пёс как сквозь землю провалился:
никто его не видел, никому он не принадлежал. Взгляд Вернона
остановился на племяннике Гарри, тот смущенно и как-то виновато
что-то прятал под курточкой, что-то большое и квадратное. Подойдя,
он тихо спросил:
— Как зовут собаку, Гарри?
— Дар, — последовал тихий ответ мальчика. — Я торопился, мне
некогда было придумывать имя Зверю Дарео…
Восемь лет — удивительная пора: ты ещё маленький, но более
самостоятельный, чем в пять или шесть. В восемь лет мышление более
четкое, и многие вещи ты понимаешь слету, не задумываясь, что
означает то и как понимать это…
В восемь лет в твоей жизни появляется больше возможностей в
домашнем быту. Можно взять нож и отрезать себе колбасы, и тётя при
этом не трясется над тобой, как она это делала ещё в прошлом году,
чтобы ты, не дай бог, палец не отчекрыжил. Можно достать сковородку
и, раскалив её на плите, поджарить яйцо с беконом, и опять без
тотального контроля со стороны. Всё-таки восемь лет — волшебная
цифра, когда ты на целый год старше семи и на два долгих-предолгих
года старше шести.
Именно в восемь лет пришло понимание себя, как отдельного
человека, что вылилось в отрицание мамы. Мальчики вдруг начали
стесняться Петуньи и перестали открыто купаться при ней, застенчиво
прикрывая свои письки.
Собственно, сама Петунья была никак не готова к тому, что
однажды ей дадут неожиданный отказ, когда она, ни о чем не
подозревая, привычно вошла в ванную, чтобы помыть мальчикам головы
и потереть спинки, а Дадли, пунцовый, как обваренный в кипятке
краб, жалобно крикнул ей:
— Мама, выйди!..
В первый миг Петунья испугалась, но вышла, чтобы тут же
прижаться ухом к двери и послушать, что происходит в ванной,
старательно отгоняя все панические мысли. Как выяснилось, ничего
страшного не произошло.
— Дадли, ты чего? — раздался недоуменный вопрос Гарри.
— Мы же мальчики! — нервно ответил Дадли. — А мальчикам
недостойно находиться голыми перед женщиной.
— Какая женщина, Дадли? Тётя Петунья — твоя мама, — возразил
Гарри.
— А тебе она тоже мама? — огрызнулся Дадли.
— Нет, — грустно согласился Гарри. И Дадли наставительно
буркнул: