Гарри закрыл Книгу и благодарно взглянул на Сириуса.
— Спасибо тебе, крестный! Он теперь дома!.. Бестия очень рада
его возвращению, оказывается, этот Феникс был утрачен именно
отсюда.
— Я тоже очень рад! — с чувством сказал Сириус. — Про цербера я
спрашивал у Хагрида, говорит, что через пару лет достанет щенка из
Греции. Гарри, ты к тому времени пойдешь в школу и, наверное, сам
сможешь договориться с Хагридом насчет цербера. Ты его, главное, не
обижай, он парень-то простой, как шлепанец, наивный и добрый…
Зверушек, опять же, любит, он с тобой подружится, Гарри, только
покажи ему монстра пострашнее, и он весь твой, с потрохами.
— Что я слышу? — Гарри демонстративно почесал в ухе. — Ты
предлагаешь мне подкупить Хагрида? Ну знаешь… Давай-ка я сам
как-нибудь решу, как с ним подружиться. Дружбу вообще-то не
покупают — её обычно обретают.
Подумав, Сириус вдруг вздохнул, подошел и сел рядом с Гарри на
траву.
— А знаешь… ты прав. Уж я-то должен был понять это давно… Вот
нас было четверо, четыре неразлучных друга: я, твой папа Джеймс
Поттер и Ремус Люпин с Питером Петтигрю. Дружили мы не разлей вода,
с первого курса по седьмой, проучились от звонка до звонка. И что в
итоге? Питер нас предал, продал Поттеров Волан-де-Морту, «погиб»
сам, подставив меня, вот так нас и раскидало, кстати… Из нас всех
на свободе один Люпин и остался. И где он, Гарри, где он, хваленый
наш дружок? Ни разу не навестил меня в Азкабане, ни разу не
проведал тебя, сына своих лучших друзей.
Гарри напряженно слушал, по старой своей извечной привычке
закусив губу: конечно, это Питер — настоящий предатель, это по его
вине погибли его мама и папа. Тревожно смотрел в опечаленное лицо
Сириуса, жестоко разочаровавшегося в друзьях, обманувшегося в самых
лучших своих чувствах. И думал с облегчением, что не Северус был
предателем и причиной смерти его родителей, а какой-то неизвестный,
незнакомый ему Питер Петтигрю, про которого он только слышал, что
того арестовали и держат под очень суровым надзором в Азкабане. Всё
же Северуса он теперь немножко больше знал — лично видел его,
пожимал ему руку при знакомстве, смотрел в его грустные глаза и
слышал его ломкий надтреснутый голос. Голос и глаза Северуса до сих
пор были с ним, голос и глаза страдающего человека. Старательно
отодвинув мысли о Северусе на время подальше, Гарри спросил: