– Дэй, – простонала Тимянна, – я не могу больше.
– Здесь все больше не могут, – сбивчивым шепотом ответила я.
Но мы все же добежали до рубежа, то есть до тренировочного полигона, и услышали спокойное:
– Достаточно. Теперь шагом… я сказал шагом, а не ползком, вернулись на исходную позицию!
Те несколько тучных адептов и почти весь преподавательский состав, которые пытались по-пластунски завершить дистанцию, были вынуждены подняться и тащиться наравне со всеми, пытаясь вызвать приступ жалости у некоторых. Но в ордене Бессмертных жалостливых испокон веков не водилось, и потому магистр Тьер к стонам и охам остался глух. И мы, доковыляв до места построения, вновь встали в три ряда, с ненавистью глядя на руководство. К ненависти специалистам Темного Искусства было не привыкать, так что и наши горящие взоры остались без внимания.
– Разойтись на ширину вытянутых рук! – скомандовал отвратительно бодрый магистр.
Мы повиновались, и ряды наши поредели.
– Налево! Вновь разошлись на ширину рук! – Очередной приказ.
– Равнение на середину! Внимание на меня!
Снова повернули свои горящие жаждой убийства и отдыха взоры, нацелили оные на директора Тьера.
– Сонные мухи и то шустрее! – припечатал нас Первый меч империи. – Что ж, начнем с азов. Двадцать приседаний. Начали!
Когда грязные, оборванные, едва ноги передвигающие адепты Академии Проклятий наконец добрели до входа в общежитие, при виде крутой лестницы на жилые этажи случилась массовая истерика. Рыдали все! Где-то неподалеку, у лестницы в мужском общежитии, рыданий не было, мужчины, видимо, стеснялись, но ругань стояла отборная, тролли и те могли позавидовать. А потом леди Орис, преподаватель по Любовным проклятиям, простонала:
– Я в душ первая.
Рыдания стихли мгновенно. У преподавателей, конечно, свой этаж и свои душевые, но мысль не лишена здравого смысла. Ригра, оттолкнув полноватую Иш, рванула по лестнице первая, за ней ее приживалки, и только после потянулись все остальные, уже понимая, что придется стоять в очереди. Грустно это.
Отстояв длинную, грязную и откровенно воняющую потом очередь, я добралась до душа. Торопливо помылась под крики и стук в дверь, требующие, чтобы я не спала и двигалась быстрее. Замотавшись в полотенце, двинулась в свою комнату, поеживаясь на ходу. Нет, обычно я вытиралась в душевой, но сейчас любое промедление в вожделенной народом кабинке было самоубийственно.