‒ У вас все хорошо? Что-то не так с Евой Александровной? ‒
женское любопытство всегда побеждало остальные чувства.
‒ Это вы мне объясните, что у вас тут творится! Почему ваш врач
шарахается от меня и убегает, вместо того, чтобы помочь? ‒ я
начинал злиться, жалея о своем потраченном впустую времени. ‒ Ева
Александровна всегда так сбегает от своих посетителей?
‒ Мы подумали, что у ней случилось что-то плохое, она впервые
так убегала, будто за ней черты увязались. Всегда была собранной,
никогда не терялась. До вашего приезда… ‒ последние слова она
выговорила с укором, будто это я что-то сделал с их врачом и, тем
самым, разрушил привычный уклад больницы, повторяющийся годами. ‒
Вы никаких плохих вестей ей не сообщали?
Я отрицательно кивнул головой, и она прикрыла дверь. Слова
медсестры заставили меня задуматься. Значит, когда-то в прошлом мы
с ней пересекались, раз мой приезд смог расшатать ее хрупкое
душевное состояние. Только когда и где? Ее лицо я так и не смог
вспомнить, и решил дождаться ее возвращения, чтобы получить ответы
на свои вопросы.
Мое одиночество длилось недолго.
‒ Извините, вы напомнили мне одного человека, которого я не могу
вспоминать без боли, ‒ в кабинет она вернулась так же неожиданно,
как и убежала.
‒ Сочувствую, ‒ мой голос звучал сочувственно, я по себе знал,
какого это терять близкого тебе человека.
‒ Ничего, я уже почти привыкла. Просто не ожидала явного
сходства с вами. Для меня это было слишком неожиданно. Столько
времени прошло. И простите меня еще раз, но… Думаю, что я ничем не
могу вам помочь, ‒ с этими словами она развернулась и собралась
покинуть кабинет.
‒ Но Павел Николаевич заверил меня в обратном, да и в столице
говорят, что лучше вас в этом вопросе никого нет. Значит, все
вранье?! ‒ я почти прорычал ей это, едва сдерживая себя.
Меня колотило от злости. Еще никто никогда не смел мне
отказывать в чем-либо. В столице, наоборот, многие готовы были
костьми лечь, лишь бы угодить мне. Она же посмела повернуться ко
мне спиной, когда давала клятву помогать всем, кто нуждался в
медицинской помощи.
Мой голос с нотками металла заставил ее остановиться у самой
двери, но никак не изменил ее решения. Она даже не повернулась ко
мне лицом.
‒ Павел Николаевич поспешил с выводами. Я не могу оказать вам
помощь, я не вправе это делать. Прощайте, ‒ и она ушла, как ни в
чем не бывало.