-- Подайте, Темоликого* ради, на пропитание, --
затянул гнусаво нищий, бросаясь ко мне из теней.
-- Пшла прочь, нежить! Иди, работай! -- разглядев в
просителе зомби, я осенил его знаком Изгнания. Отчаянно взвизгнув,
тот бросился наутек.
Ишь ты... Втрое сильнее человека, не нуждается в
сне и отдыхе, а попрошайничает! Хорошо еще, что нож к горлу не
приставил, тварь -- нигде от них проходу нет.
Самый короткий путь лежал через Зеленый переулок,
куда я и направился. Признаюсь честно, это место мне было по душе!
Фасады домов утопают в зелени, увешанные вьющимися растениями и
ползучими стеблями. Вдоль дороги растут подстриженные вечнозеленые
деревья, с ветвей свисают фонари, дающие удивительно мягкий свет...
А под ногами мягко пружинит мох, который заменяет каменные плиты.
Словно и не покидал родное болото!
Остановившись в тени дерева, я спиной оперся о
ствол и закрыл глаза. Запахи и звуки тут же стали резче,
отчетливее, восполняя недостаток зрительных ощущений. Этому
простому приему меня научил Кален, охотник, живущий по соседству с
матерью. Он с самых малых лет взял надо мной опеку, и старался
заменить отца в те дни, когда я навещал маму. Она говорила, что
таким образом Кален пытался заглушить в своем сердце боль утраты --
его жену и щенков убили паладины во время одного из своих набегов в
те времена, когда Брешь в Стене еще не была заделана... Впрочем,
сам оборотень мне никогда об этом не рассказывал, я все узнал от
матери.
Предчувствие меня не подвело: судя по звукам,
кто-то кого-то грабил шагах в пятидесяти вверх по улице. Как раз
там, куда я направлялся. Повезло. Выждав, пока содержимое карманов
жертвы перекочует в кошели грабителей, и те покинут переулок, я
снова зашагал дальше.
И, действительно, набрел на парня примерно моего
возраста, но вдвое шире в плечах. Тот сидел прямо на земле и
прижимал ладонь к правому боку. Сквозь его пальцы сочилась кровь, а
в глазах был немой вопрос: "за что?" А за то, дружище, что по
Тенеграду нужно ходить тише воды и ниже травы, а не светить тугим
кошельком, который, небось, всем селом собирали тебе в дорогу.
-- Сильно болит? -- я присел рядом.
-- За что? -- простонал он.
-- Наверное, видели, как ты монеты из кошелька
доставал. Много там было-то?
Тот лишь молча кивнул и украдкой бросил взгляд на
правый сапог. Ага, значит, хватило ума кое-что припрятать под
подметку. Парень стойко переносил боль, и обиды в его голосе было
больше, чем злости. Крепкий малый.